Военный инженер товарища Сталина 3 - Анджей Б.
— Ох, мать тебя! — швырнуло Борьку на немца. Оба вцепились в дверца кабины. Водитель врезался носом в рулевую панель. Меня подкинуло так, что затылок едва не впечатался в крышу салона. Грохнуло неимоверной мощностью взрыва: БА-ААММ!
Машина пошла юзом, завизжали колеса. Дым валил из окон домов. Три танка «Т-34» вели за околицей бой с тремя «тиграми». Из окна соседнего дома, затерявшегося в сумятице извилистых лабиринтов, высунулся фаустпатрон. Я успел краем глаза заметить, как совсем юный мальчишка направил орудие прямо на нас. Чем ему приглянулась машина среди танков и стрелявшей друг в друга пехоты, одному богу известно. Но целился он явно в нас.
— Рви в сторону! — заорал я водителю.
Тот лихорадочно вцепился в руль. Вторично грохнуло взрывом. Подчиняясь воздушной волне, корпус опрокинуло набок. Машина вхолостую завращала колесами. Кругом гудело, дыбилось, стонало от взрывов. Красное зарево обрамляло черное небо, в котором еще продолжался воздушный бой над Берлином. Особой силы удар опрокинул меня, вышвырнул сквозь лобовое стекло прямо наружу. Все окна машины разлетелись вдребезги. Рядом присел пробегающий мимо автоматчик.
— Жив? — окинул взглядом мою гражданскую одежду. И, не дождавшись ответа, помчался куда-то вперед.
И тут я увидел…
Два немецких юнца, почти еще школьника, в форме «Гитлерюгенд», тащили в руках два фаустпатрона. Секунда, и снаряд был наведен на нашу «тридцатьчетверку». Та продолжала обстреливать «тигра». Еще полсекунды, и орудие полыхнуло огнем. Я ничего не успел предпринять. А когда бросился к ним, наш танк уже пылал черным дымом.
— Ах вы щ-щенки! — опередил меня Борька. — Сосунки малолетние!
Помню только, что меня удивило, как у него оказался в руках автомат? Подобрал? Или обезоружил кого-то? Все произошло настолько стремительно, что еще не успели остановиться колеса, вращаясь на сваленной на бок машине. Раз! — и Борька уже врезал кулаком первому в челюсть. Два! — и второй гитлерюгенд скорчился на мерзлой земле.
— Получайте, паскуды! — взревел мой младший боец.
Из углов соседнего здания высыпали еще человек пять юнцов. Как потом я вспоминал, каждому было не больше двенадцати лет. Совсем еще дети. Но каждый из них тащил за собой фаустпатрон. Вот уж, действительно, для каких наивных ушей работала пропаганда доктора Геббельса. Эти мальцы еще не понимали цены собственной жизни. Каждый норовил всадить снаряд в танк противника, а потом гордо умереть за своего прославленного фюрера.
— Брось их! — крикнул я Борьке. — Ими займутся. — Сквозь копоти дыма я видел, как к нам бегут бойцы наступления. Безжалостно огревая прикладами немецких мальчишек, солдаты сгоняли их в кучу. Те рвали зубами одежду, визжали, плевались. Но вскоре целый отряд из тридцати пацанов школьного возраста был согнан в один общий двор. Отобрали гранаты. Посадили на землю. Дальнейшая их судьба мне неизвестна. Только сейчас, когда дым немного рассеялся, между двумя канонадами, я крикнул Борьке в самое ухо:
— Как тебя угораздило найти автомат?
— Водителя убило, — с горечью отозвался он. — Когда взорвало машину. А автомат я нашел под его сиденьем.
Мы на миг посмотрели друг другу в глаза. И почти в унисон заорали:
— Скорцени!
Только тут нас озарила догадка. Где диверсант? В суматохе ближнего боя, взрывов и катастрофы с машиной, мы умудрились потерять нашего пленника.
— Ох, бля-яя… — бессильно привалился плечом к ступеням Борька. Ступени вели в разнесенную взрывом избу. Или как там у них называется, у немцев. Усадьба? Неважно. Важно другое: главный наш козырь утерян. Мы потеряли столь ценного пленника. С чем мы приедем к Илье Федоровичу? С каким подарком? Я обещал ему сюрприз, причем, в глобальных масштабах. Ценнее оберштурмбанфюрера СС мог быть только кто-то из верхушки рейха. А вся верхушка засела в подземельях Берлина. Только сейчас, в эти секунды, мы с Борькой осознали весь грандиозный масштаб нашего промаха. Мне сразу вспомнился наш с ним побег из стен лазарета. Тогда тоже, пользуясь суматохой во время налета, мы ускользнули из рук фельдмаршала Клейста. Тем же случаем воспользовался пленник. Видя, что Борька схватил автомат, помчавшись к мальцам, тот сразу дал деру. Благо был в гражданской одежде и мог говорить по-русски не хуже наших бойцов.
Мой младший помощник бессильно пытался отыскать в дыму знакомую харю со шрамом — как он любил выражаться. Все было напрасно. Кругом туда и сюда сновало столько солдат, что двоилось в глазах не только от дыма. Кто-то постоянно присаживался на секунду рядом:
— Не ранены? Помощь нужна? — и бежал сразу дальше.
…Бой продолжался.
Глава 11
1945 год. Январь.
— Ясно, — вздохнул Игорь. — Ясно, что ни черта не ясно. Ладно, мне не впервой. Бывал и в Древнем Риме и в Ледниковом периоде. Общался с неандертальцами и даже с самой Екатериной Великой! Так что вашему Сане скажу все, что вы передали.
— Тогда, что? — смахнул вторично слезу добродушный Степан Сергеевич. — Тогда, вперед?
Вспышка. Круговерть. Мигание сенсоров. Прокол пространства. Вихри магнитных бурь. Обрыв сознания. Пилот сорок третьего года провалился в пустоту. Ноль в квадрате. Его атомы понеслись сквозь червоточину времени.
Занавес…
А потом была пустота. Как выбрался из черной дыры — не помнил. Вся обшивка барокамеры подверглась налету какой-то непонятной субстанции. Где носило капсулу, в каких магнитных полях побывала, старшему лейтенанту было неизвестно. Автоматика, включив режим самописца, доложила механическим голосом:
— Точка прибытия согласована с протоколом. Год тысяча девятьсот сорок пятый. Январь-месяц.
На дисплее высветилась дата, час прибытия, минуты, секунды. Дальше шла характеристика состояния воздуха, плотность, содержание кислорода и прочие наружные показатели атмосферы. По боковым панелям змеились неоновые графики температуры тела, давления, сердцебиения. Игорь открыл глаза. Первой внятной мыслью сразу нахлынуло: «Черт возьми! Все-таки сорок пятый год. Почему не сорок третий, куда он должен был вернуться по расчетам Степана Сергеевича? Опять сбой автопилота? Снова попал не туда, куда требуется?».
Пилот Мурманской авиации сел
