Да не судимы будете - Игорь Черемис
Валентин странно хрюкнул, как-то судорожно перехватил руль, свернул к обочине, остановил «Волгу» — и внезапно расхохотался.
Я его понимал, мне и самому было бы смешно — если бы не было так грустно.
— Извини, — сказал он, отсмеявшись. — Но это действительно очень и очень забавно. Я в Комитете двадцать лет с лишним, но ни разу в подобные ситуации не попадал. И среди моих знакомых таких везунчиков… нет, даже не припомню. Такое, знаешь, нарочно не придумать. То есть ты вот так с супругой познакомился?
— Ну да, — подтвердил я. — Именно так. Во время той пьянки Высоцкий переключился на молоденькую, а Татьяна предложила поехать ко мне. Правда, я думал, что одним разом всё и ограничится, но через четыре месяца она нашла меня в Сумах и объявила, что носит моего ребенка. Пришлось, как честному человеку…
— И ты сразу ей поверил? — спросил он.
— Да это неважно, — отмахнулся я. — Важнее было то, что она в трудный момент приехала ко мне, а не к кому-то ещё. Адрес нашла, на работе договорилась — и отправилась в неизвестность фактически. А это уже доверие. Такое разрушить — раз плюнуть. А я не привык плевать, особенно если судьба делает такие жирные намеки.
— Любопытненько… — пробормотал Валентин. — Знаешь, теперь я убежден, что надо в театр. Если уж речь зашла о судьбе, то как смеет какой-то там Высоцкий влезать в такие высокие отношения?
Тут уж я хрюкнул, но смеяться не стал — не то настроение.
* * *
Удостоверения и волшебные слова «к Юрию Петровичу» открыли нам проход мимо бдительной вахтерши в святая святых театра на Таганке — в зрительный зал, где Любимов тренировал своих актеров после летнего расслабления. Всесильный худрук сидел где-то в середине огромного пространства и держал в руках микрофон, подключенный к большому бобинному магнитофону, рядом с ним крутились пара женщин среднего возраста, а неподалеку сидела его гражданская супруга — актриса Людмила Целиковская.
С двух сторон сцены сидели актеры и актрисы; трое членов труппы — я узнал Зинаиду Славину и Валерия Золотухина, который играл в спектакле водоноса Ванга — стояли в центре и смотрели на Любимова. Тот о чем-то размышлял, потом поднес микрофон ко рту и сказал:
— Повторим сцену ещё раз, только ты, Валера, покажи своего Бумбарашку.
Триумф «Бумбараша» застал меня в Сумах, вскоре после приезда Татьяны, так что фильм мы смотрели вдвоем, и она очень радовалась за Золотухина, которому наконец-то досталась главная и такая яркая роль. Я эту картину видел не раз, что-то в ней мне нравилось, что-то — не очень, да и вообще я видел в ней много огрехов, которые мешали полностью погрузиться в происходящее. Но свои мысли я держал при себе, поэтому тот просмотр прошел очень хорошо. Уже в Москве Татьяна поделилась со мной, что в театре Золотухина моментально прозвали «бумбарашкой», а Любимов, кажется, определил так и амплуа этого актера.
Я потянул Валентина в сторону, и мы уселись через проход от худрука и позади его.
— Просто посидим немного, — шепнул я. — Если влезть в репетицию, Любимов может и убить.
На сцене тем временам актеры начали разыгрывать заданный фрагмент, но почти сразу их прервал недовольный голос Любимова:
— Нет-нет-нет! Зиночка! Что ты творишь⁈ Включайся быстрее. Разошлись, — актеры повиновались, — и — поехали!
На этот раз всё прошло без замечаний, но я увидел, что нас заметили — Целиковская пару раз оглянулась, подсела к мужу, что-то ему сказала, он тоже обернулся. И, видимо, узнал меня — последовал вопросительный кивок, но я махнул рукой, показывая, что мы можем подождать. Любимов кивнул и снова обратил внимание на сцену.
— Володя, Зина, ваша сцена из финала, — скомандовал он, отпустив остальных актеров из первой тройки.
Я видел, что Славина обреченно вздохнула. Впрочем, ей, кажется, даже нравилось, что не нужно было сидеть с краю, ожидая, вызовут тебя сегодня или нет.
— А Высоцкий кого играет? — тихо спросил Валентин.
— Летчика Янг Суна, отрицательного персонажа, — пояснил я. — Ты не видел спектакль?
— Нет, ни разу не был в театре. Жена ходит иногда с подружками, меня звала, но я не уверен, что мне понравится… да и времени жалко.
— Может и не понравиться, — согласился я. — Надо примириться с условностью происходящего, тогда проще будет.
Он кивнул и повернулся к сцене. Я устроился поглубже в кресле и чуть прикрыл глаза. Этот спектакль я видел и хорошо представлял, чего пытается добиться Любимов — а также понимал, что у него ничего не получится. Славина не хотела менять рисунок роли, а Высоцкий и вовсе не мог измениться, он везде играл себя.
Этот кусок репетиции вышел коротким, после чего Любимов громко объявил перерыв — целых пятнадцать минут ничегонеделанья для актеров, которые и так ничего особого не делали. Сам худрук повелительным жестом отогнал своих помощниц, встал и подошел к нам.
— Я вас помню… Вы — Виктор, жених Танечки? — спросил он у меня.
— Да, Юрий Петрович, точно. Только уже не жених, а полноценный муж, — улыбнулся я. — Три недели назад свадьба была.
— О как! И она ни словом… хотя мы виделись, — он, кажется, всерьез огорчился. — Вам удалось разобраться с теми письмами?
— Да, всё в порядке, там и не было ничего серьезного… обычная театралка, которая уверена, что знает, как лучше. Мы поговорили по душам, и она пообещала больше не беспокоить никого.
— Это хорошо, очень хорошо, — согласился Любимов. — А сейчас к нам по какой надобности?
