Военный инженер товарища Сталина 3 - Анджей Б.
— А вот хрен тебе в жопу, ублюдок со шрамом! Советский солдат никогда не даст честного слова какому-то лизоблюду Гитлера.
— Борь! Прекрати! — осадил я его. — Что будет плохого, если нам развяжут узлы? Руки-то затекли… — и незаметно от Скорцени мигнул глазом.
Напарник все понял. Принял к сведению. Притворился обиженным. Повернулся спиной к оберштурмбанфюреру.
— Ладно. Валяй. Даю честное слово.
Сам Скорцени не стал возиться с узлами. Приказал автоматчику разрезать ножом. Спустя пять минут долгих усилий, мы сидели за столом, потирая онемевшие руки. Внесли три подноса. Поезд покачивало. Уютный перестук колес уносил нас прочь от города Штутгарта. Но тем самым, неуклонно и неумолимо приближал к столице третьего рейха.
Потерев запястья, Борька накинулся на еду.
— Ох, бля-я… етит тебя в душу, как же я проголодался! Наседай, Саня, наедимся от пуза. А то потом в Берлине будут кормить баландой.
Принесшие подносы члены обслуги поезда, застыли в дверях. Русская речь показалась им как гром среди ясного неба. Скорцени отпустил их взглядом, как бы говоря: «Все в порядке. Это русские пленники».
Откупорил бутылку трофейного коньяка. Разлил по стаканам с подставками. Поезд качало. На столе вареная курица, запеченный картофель, сыр, сардины в банке. И наши родные русские огурцы. Борька первым делом саданул полстакана, закусив огурцом.
— С прошлого года не пил. А ты, хрен со шрамом, умеешь завязывать знакомства.
Скорцени ничуть не обиделся. Протянул портсигар. А я прикинул в уме: сегодня седьмое января. Уже, считай, на исходе. Последний раз алкоголь мы пили первого — на Новый год, еще там, в катакомбах подземки. Господи! — пронеслось в мозгу, — как давно это было! Всего неделя прошла, а сколько событий промчалось. Побег из госпиталя. Берлин, Штутгарт, и теперь снова Берлин. Погони, укрытия, связь по приемнику. Записка в мусорном баке. Слежка. Атака жандармов в подземке. Смерть товарищей. Бегство в поезде. Столкновение на вокзале, где остались убитыми Герхард и Катя. И вот, опять поезд.
— Закусывайте, Александр, — прервал мои мысли Скорцени. — Всю ночь коротать нам в этом вагоне. По душам побеседуем. А там уж простите — передам вас в руки моего шефа.
— Гиммлера, что ли? — переспросил с набитым ртом мой товарищ, уплетая горячую курицу.
— Может, и Бормана.
— А Гитлер ваш где? Утек, мать его? В Антарктиду?
Скорцени вскинул брови. Нахмурился.
— Откуда такая информация?
Надо было воздать ему честь: по-русски диверсант говорил безупречно. Лучше нас с Борькой. Можно было подумать при первом знакомстве, что этот незнакомец со шрамом имеет русские корни в пяти поколениях.
Я бросил быстрый взгляд на своего откровенного друга. Борька осекся, поняв, что сморозил глупость. Проговорился, черт побери! Тут же собрался, проглотил мясо, запил минералкой. Поправил себя:
— А куда ему еще бежать? Везде поймают. Только во льдах Антарктиды и прятаться.
Я краем глаза наблюдал за нацистом. Поверил? Навряд ли. Но принял за шутку.
— Я не о том, где он может быть. А о том, что тебе вообще каким-то образом известно, что фюрер покинул Берлин.
— Не покинул, а позорно бежал, бросив свой рейх. Чего тут удивительного?
Теперь Борька вынужден был врать напропалую:
— В подземке у нас был приемник. «Телефункен» — я даже название запомнил. Так вот, по нему, мы слушали радиоэфиры союзников. Там сплошь и рядом о твоем Гитлере.
— И что? Вся информация сводилась, что он в Антарктиде?
— Да кто как говорил, — отмахнулся Борька, умеющий врать с три короба. Теперь он сел на свой любимый конек. — Англичане, к примеру, полагают, что твой хозяин в Аргентине. Американцы, что где-то в Африке. Французы — те называют какой-то м-мм… Сенегал, что ли? — при этом он бросил взгляд на меня. Дескать, правильно ли все говорит? Я прикрыл глаза, отпивая глоток коньяка. Борька воодушевился. — А Антарктиду я сам придумал. Рассудил так: если твой фюрер с усиками и челкой появится где-то в известном всем месте, его тут же узнают. Сколько он евреев погубил в лагерях? Помяни мое слово, германец, за ним будут охотиться разведки всего мира.
Борька бросил взгляд на меня, как бы ожидая подтверждения. Я молчал. Ведь именно от меня он узнал, что будет происходить после Победы. Ему и майору Гранину, а также всему Конструкторскому Бюро в лице Ильи Федоровича, Королева, Яковлева, Ильюшина, я рассказывал, например, о том же Нюрнбергском процессе. Делился по вечерам после работы всем тем, что сам знал из интернета. Вот Борька и вспомнил, как я ему рассказывал, что за верхушкой нацистов после войны будут охотиться разведки МИ-5, Интерпол, Моссад, ЦРУ, КГБ…
От Скорцени не скрылось, как Борька бросил взгляд на меня. Он уже давно уяснил для себя, что я и есть тот секретный конструктор, что внедряет на русских фронтах разработки новейших технологий. Технологий из будущего.
Что делать? Я приготовился к худшему. Сейчас все вопросы будут обращены ко мне.
Что, собственно, и последовало. Прищурив взгляд, отчего шрам стал еще отвратительней, Скорцени задал первый вопрос…
Глава 5
1945 год. 7 января.
Русский фронт.
Сегодня, 7 января 1945 года советские войска вплотную подошли к стенам столицы третьего рейха. Это была одна из последних стратегических операций советского командования на Европейском театре военных действий, в ходе которой Красная Армия заняла Берлин, что привело к безоговорочной капитуляции Германии.
В реальном развитии истории Операция продолжалась 17 дней — с 16 апреля по 2 мая 1945 года, в течение которых советские войска продвинулись на запад на расстояние от 100 до 220 километров. Ширина фронта боевых действий составляла 300 километров. К вечеру 24 апреля, заняв юго-восточные пригороды Берлина, непосредственно к стенам столицы подошли 1-я гвардейская танковая и 8-я гвардейская армии.
Этим силам в Берлине немецкое командование могло противопоставить лишь 56-й танковый корпус генерала Вейдлинга, который включал пять дивизий (танковая дивизия «Мюнхеберг», 20-я моторизованная дивизия, 9-я парашютная дивизия, 18-я моторизованная дивизия и моторизованная дивизия СС «Нордланд»), а также 30 батальонов фольксштурма. Основой обороны являлись
