Валькирия - В. Бирюк

А стояли за веру ле за крещёную,

А стояли за церкви православные,

Ай, стояли за князя ле за Владимира».

Они - защитники Родины.

У викингов нет Родины.

Они не защитники. Убийцы, грабители, разрушители.

«Разрушенье это страсть

Все равно какая власть».

Эгиль убил сына конунга и нанялся к его врагу, английскому королю Адальстейну (Этельстану). Перебежчик. Проявляет чудеса храбрости в битве, бегая меж рядов воинов без щита и убивая своих соплеменников.

Эгиль не только воин, он скальд.

Сочинить хвалебную песнь о ком-нибудь - сделать его обладателем славы. В языке скальдов слова «поэзия» и «слава» - синонимы. Стихотворная форма обеспечивает действенность восхваления.

«Кто скальда ужинает, тот его и танцует», и Эгиль сочиняет драпу про английского короля:

«Вот владык потомок,

трех князей убивший.

Край ему подвластен.

Не исчислить подвигов

Адальстейна в битвах.

Я клянусь, о щедрый

конунг, - мы не знаем,

кто б с тобой сравнился».

Ну и что - что «за деньги»? - Это не проституция, а скальдическая хвалебная песнь.

Продажность придворных поэтов настолько общее место, что Низами в эту эпоху отказывается переезжать ко дворам приманивающих его владык, дабы не лишиться независимости. Крутой викинг - как пионер, всегда готов.

Так он бесстрашный воин или продажный блюдолиз? - «Два в одном».

Иногда скальда «танцуют» не деньгами, а угрозой.

Есть поджанр восхвалений: «выкуп головы». Типа: ты вор и убийца, но если сумеешь соврать про меня красиво - будешь жить.

«Плаха с топорами» - мощный стимул для скальдического творчества.

Эгиль всё-таки попался конунгу Эйрику Кровавая Секира. А главное - жене его, дроттнинг (королева) Гуннхильд. За убийство их сына его ждёт смерть. Но он же скальд! Он же может «выдавать на гора» хвалебные песни! Что, по мнению туземцев, имеет объективную ценность.

Полночи Эгилю мешает ласточка. Эта злокозненная Гуннхильд обернулась птичкой и выстукивает по подоконнику:

«Тут-тук! Это я, почтальон Гуннхильд, принесла вам повестку на смертную казнь...».

Друг скальда прогоняет птичку, и Эгиль за ночь выдаёт:

«Скальд славить может

и слово сложит

про беды вражьи,

победы княжьи.

Железны враны

врезались в раны,

останки стали

в тарчах торчали.

Серп жатвы сеч

сек вежи с плеч,

а ран рогач

лил красный плач.

И стали рдяны

от стали льдяной

доспехи в пьяной

потехе бранной.

Копья кинжал

клинки сражал.

Эйрик с нивы жал

славу пожал.

Соколу сеч

справил я речь

на славный лад.

На лавках палат

внимало ей

немало мужей,

правых судей

песни моей».

(Чисто заклёпочникам: да, тарчей ещё нет. Не приставайте к переводчику).

Передача товара (исполнение драпы) - только публично, при свидетелях («немало мужей, правых судей...»). А то… Норманнам верить нельзя вообще, а конунгам особенно. Объявит прославление некондицией и отрубит голову.

Мда… пришлось отпустить. С напутствием: чтобы ни конунгу, ни сыновьям его на глаза не попадался.

Сравнивая висы норманнов и былины Руси, я впадаю. Да, коллеги, именно в это - в недоумении.

Оба массива текстов - стихи «про героев». А дальше различия. И дело не в стихотворных размерах, чередовании рифм, аллитерациях и аллегориях. Дело - в деле. В героях, в их ценностях, стереотипах, приоритетах. В ответе на вопрос: «зачем?». Для чего свершены подвиги?

Причина различий? - Слушатели.

В веках сохраняются те худ.тексты, которые нашли своего читателя. «Попали в целевую аудиторию». ЦА у скальдов и у былинников - этически разные.

Разница тем забавнее, что Рюриковичи - сами норманны. Неоднократно «подпитываемые» - в брачной дипломатии, наборами в дружину - такими же «железными клёнами».

Русские князья в былинах никогда не воюют между собой.

Святополк Окаянный - история церковная и летописная. Не фольк.

Забавно, что создатель культа св. Бориса и Глеба, покровителей русских князей, Ярослав Мудрый - из наиболее «викинговских». Связан со Скандинавией браком, окружением, даже одеждой. Но прославляет не воинов, а невинно убиенных.

Русские богатыри не режут друг друга.

Да, Муромец порвал своего сына Подсокольника. Сынок оказался подлецом - клятвопреступник, матереубийца, пытался отца во сне зарезать. Ну и на:

«А скочил старый да скоро-на́скоро,

А схватил Подсокольника за желты́ кудри́,

А вытащил Подсокольника из бела́ шатра́,

А наступил Подсокольничку на резвы́ ног̇и,

А розорвал Подсокольника на три части нонь,

А рассвистал Подсокольника по чисту́ полю́...».

Сравните: «блистание ран» и «розорвал Подсокольника на три части». Хорошо хоть не тапком промеж глаз.

Не «славная битва», а «необходимая дезинфекция».

Фильтр фолька отсекает лишнее, как в анекдотах или народных песнях. Остаётся то, что ожидаемо слушателем. Даже в ущерб фактической точности.

В реале междоусобицы на «Святой Руси» - самый частый вид военного конфликта. Мономах выжигает Минск «в ноль». Русские богатыри-новгородцы продают пленных русских богатырей-суздальцев в рабство «кощей по ногате».

Подобное отсекается «народным характером», «русским духом». И звучит уже в 21 в.:

«А почему ты в сапогах? - Чтоб устоять

А враги тебе зачем? - Чтобы понять

А почему ты против ветра?- Чтоб утих

А воевал зачем? - Чтоб жить среди своих

А почему идешь к вершине? - Чтобы взять

Ну а что когда возьмешь? - Хочу раздать

Почему не лечишь сердце? - Пусть болит

Ну а смерть тебе зачем? - Пускай бодрит

Ну а кто там над тобою? - Воронье

Ну а что если укрыться? - Не мое

Ах зачем тебе все это? - Надо жить

Ну а веришь ты зачем? - Чтобы простить».

Этика другая, не драповая.

Это ощущали славянофилы.

Хомяков:

«норманны, бездомные, бессемейные и бездушные, перед судом людей, беспристрастно оценивающие животное мужество и животную доблесть, норманны разрушили старую Англию и перенесли в нее весь гнусный разврат и весь бесчеловечный быт, которому научились они во Франции и которому франки учили Европу».

У славян все по-другому:

«Святыня семейная и чувства человеческие воспитывались простодушно между могилой отцов и колыбелью детей. Землепашество, трудами своими питающее мир, и торговля, предприимчивостью своей связывающая его концы, процветали в безыскусственных общинах под безыскусственными законами родового устройства. Таков был характер областей от Дона до Эльбы. Успешная борьба с финнами и сарматами не развратила славян, потому что святая война за родину не похожа своими последствиями на неправедную войну завоевателя».

На эту идиллическую почву легло, по А. Хомякову, православие:

«Из стен Византии, из горных монастырей, из малых семей славянских, уже принявших христианство, выступали кроткие завоеватели, вооруженные благовествованием веры. С радостной покорностью были они приняты в вольных общинах славянского мира. Из дома в дом,