Военный инженер товарища Сталина 2 - Анджей Б.
Говорили мы шепотом. Гул винтов позволял, чтобы нас не слышали. Двое эсэсовцев спали. Охранники сидели в соседних креслах. Качало турбулентных потоках. В кабине экипажа следили за курсом. Сбоку, в иллюминатор, был виден «фокке-вульф» сопровождения. Нас доставляли как ценный груз секретной посылки. Третий рейх ждал, Берлин агонизировал последним отпором защитников.
— А что толку? — сомневался я, отвечая шепотом Борьке, склонившись над ухом. Мешали связанные руки, но мы приспособились. — Что толку, боец? Ну, дам я им не ту информацию. Изменю схемы и чертежи. А там ведь не дураки сидят. Там в кулуарах лабораторий задействованы лучшие конструкторы третьего рейха. Похлеще меня. Если они уже своим ходом могли разработать ракеты «Фау-2», то и мой бред в чертежах сразу увидят.
— Ты забываешь, лишенец, у них не будет на это времени. Берлин взят в кольцо. Когда им, по-твоему, разбираться — где правильный чертеж, а где бред сивой кобылы? Им запустить в производство и все!
— Где, запустить в производство? Заводы под контролем союзников. Пенемюнде почти под американцами.
— А подземные бункеры? Верфи? Шахты? О них забываешь?
— Это уже не решит исхода войны. Подземные бункеры и заводы — лишь капля в море. Тем более, как Власик сказал, Гитлер покинул тайно Берлин. А кто без него может вдохновлять нацию? Геббельс? Борман? Дёниц, Канарис? Не того пошиба фигуры.
— Послушать тебя, так Берлин сдадут завтра.
— Нет, разумеется. Вся эта масса техники и оружия, что мы пролетали, сейчас как раз прёт на Берлин для защиты. Там будет, кому охранять. Хотя и недолго продержится. Но, как ты помнишь, мы уже с Граниным и Ильей Федоровичем вычислили, что реальные события Победы советские войска опередили на пять месяцев. Итог? Берлин будет взят в течение дней двадцати. Ориентировочно — в конце января сорок пятого. Сегодня какое число?
— А я почем знаю? Это Павел Данилыч у нас вел дневники с планами схем. А я у тебя простой оруженосец, лишенец. Усек?
Гул винтов стал натужным. Входили в воздушную яму. Где-то там, под облаками, на земле, шли к Берлину колонны отступающих войск. Из истории я помнил, что армия Венка так и не успела прибыть к столице для защиты ее. Гитлер тогда — в нашей реальной истории — окончательно распрощался с надеждой, что третий рейх спасет некое чудо-оружие. Может те, оставшиеся без него в Берлине партийные бонзы хотели успеть привлечь и меня в том качестве чудо-оружия? Недаром нас так спешно везли. Недаром разведка аввера знала маршрут наш заранее. Как когда-то, когда мы скрывались с Борькой от Мехлиса, нам подвернулась возможность выкрасть у союзников фон Брауна? Только тут, в отличие от нас, абвер поступил удачнее: нас захватили. И теперь мне придется сотрудничать. Иначе — иглы под ногти, сдирание кожи, опыты с вивисекцией в концлагерях. Как нашего бедного Лёшку. Отважного первого друга, что извлек меня из воронки на Курской дуге. Эх… милый наш Лёшка! Вечная память геройски замученному в застенках гестапо! Аминь тебе, Друг с большой буквы!
…Когда подлетали, все облачились в парашюты. Вот здесь я и услышал переговоры пилотов с диспетчерской башней, что над Берлином носятся русские «Красные рои», как их с испугом окрестили немецкие летчики. Мои разработки! Я возгордился в душе.
Приземление было спешным. Уже на земле Борька заметил:
— Гляди, как гудит и сотрясается Берлин! Союзники с нашими войсками бомбят! Ты правду сказал: Берлин скоро сдастся.
Его толкнули, и он усмехнулся:
— Звездец вам, ребятки! И мы уже не успеем помочь — хоть в пытках сгноите. Нет вам пощады, паскуды фашистские!
И получил удар в солнечное сплетение. По всей видимости, прежде чем представить начальству, два костолома теперь опасались бить по лицу.
Завернула от башни машина. Нас встречали эскортом.
— Интересно, — шепнул Борька, подталкиваемый прикладом, — а как наш Илья Федорович будет вызволять нас отсюда? И главный вопрос — когда, черт возьми?
Потом нас везли среди улиц. Город бомбили. Теперь мы видели десятки дронов, тут и там осыпавшихся взрывами на районы столицы. Сердце снова наполнилось радостью: мои разработки!
— Как подведут к начальству, — советовал Борька, — ты по большей части молчи. Говорить буду я. А ты вроде как не у дел.
— Они уже знают давно, кто ты, а кто я, — пришлось убедить мне товарища. — Напрасно, что ли, они посылали отряд спецназа на нашу территорию у фронта? Им ведь пришлось внедриться к нам в качестве диверсионной группы. Забыл того капитана, что русским прикидывался?
— Век буду помнить, — почесал Борька опухшую щеку. — И этих двух костоломов, — кивнул на спины гестаповцев на переднем сиденьи.
Нас привезли.
И сразу, вот те раз, у обоих отвисла челюсть.
— Ептыть, мать в душу! — присвистнул Борька. — Так мы же у стен, как ее там…
— У стен рейхсканцелярии, — не менее оторопело возвестил я.
Сказать, что был потрясен — мало сказать. Я думал, нас доставят на секретную базу. Запрут в лаборатории для опытов. Будут поить всякой дурью. Колоть транквилизаторами. Пытать, на худой конец. А тут вполне цивилизованное учреждение, хоть и немного побитое бомбами.
— Чудеса в решете! — вторично присвистнул напарник. — Это ж сколько стоило усилий, чтобы сюда нас доставить?
— Шнелле! — подтолкнули охранники.
Поднялись ступенями вверх. Кругом царила суета, какая бывает, когда спешно идет эвакуация. По кварталам выли сирены. Сновали прохожие. Носились машины пожарников. Тут и там раздавались гулы взрывов. Во многих местах окна были выбиты, а в уцелевших виднелись белые пластыри, заклеенные крест-накрест.
— Вот те и Берлин, мать его в пень! — восторженно возопил Борька, когда втолкнули в широкие двери. — Погодите, мерзавцы! Наши войска уже скоро!
У портала подъезда взвыла колесами машина. Я на миг замер: два охранника застыли во фрунт. Изнутри распахнутой дверцы возникла фигура в маршальской шинели. Спешно поднялся, бросив взгляд на меня. Что-то знакомое всколыхнуло память из сетей интернета. Где-то видел я его снимки. Кто? Не Гальдер же? — тот не фельдмаршал. А кто? Последнее звание фельдмаршала получил, насколько я помню, как раз
