Варварство. Эксклюзивные свидетельства о вторжении США и Великобритании в Ирак и его оккупации - Салям Мусафир
САЛЯМ МУСАФИР: Использовал ли Саддам Хусейн вас, адвокатов, в качестве канала связи с баасистами как внутри Ирака, так и за рубежом?
БУШРА ХАЛИЛЬ: Да. На первой же нашей встрече он понял, что я нахожусь в контакте с иракским руководством за рубежом, – то есть понял это еще до того, как оно обратилось к нему через меня. Впоследствии шейх Иззат Ад-Дури направил ему через меня устное послание по одному вопросу, который мне хотелось бы сейчас затронуть.
САЛЯМ МУСАФИР: Вы называете Иззата Ад-Дури шейхом ввиду его преклонного возраста или потому, что он шейх суфийского ордена?
БУШРАХАЛИЛЬ: Потому, что он шейх суфийского ордена.
САЛЯМ МУСАФИР: Конечно же, это любопытный парадокс: во главе светской партии Баас стоит шейх суфийского ордена. А лично с Иззатом Ад-Дури вам приходилось встречаться?
БУШРА ХАЛИЛЬ: Нет, с ним я не встречалась. Но он направлял для встречи со мной свою «молодежь», а прямым каналом связи между мною и им служил только один человек. Как-то раз он отправил мне послание с приветствием и благодарностью. Оно не было написано его рукой, что несколько опечалило меня, поскольку мне хотелось увидеть его почерк. Но вернемся к нашему вопросу. Президент Саддам Хусейн понял, что я нахожусь в контакте с руководством, и вел беседы со мной лично.
САЛЯМ МУСАФИР: То есть он беседовал, находясь в камере?
БУШРАХАЛИЛЬ: Я расскажу вам, как всё происходило. Мы встречались с президентом Саддамом Хусейном в большом зале, где были двери, расположенные друг напротив друга. Там у одной из дверей ставили стол, за котором сидели мы. Для него ставили отдельный стол примерно в метре от нас – естественно, для прослушки, чтобы мы были вынуждены говорить громче, а они могли вести запись. Он входил через одну дверь, а мы – через другую. Встреча длилась по семь-восемь часов, при этом нам заранее сообщали о продолжительности встречи.
САЛЯМ МУСАФИР: Стало быть, встречи длились достаточно долго?
БУШРА ХАЛИЛЬ: Конечно, конечно. Кроме первой встречи, которая продлилась только час. Причиной стала пыльная или песчаная буря, которая разыгралась как раз в день, назначенный для встречи. Президента доставили на следующий день, поэтому встреча и была короткой – всего один час.
САЛЯМ МУСАФИР: Это потому, что они привозили его на вертолете, верно?
БУШРАХАЛИЛЬ: Да, верно. Обычно встреча продолжалась семь-восемь часов, об этом нам сообщали заранее. Я имею в виду, сообщали о продолжительности встречи. Время бежало настолько быстро, что мы его даже не замечали. Если позволите, одно замечание в связи с этим. Сидя с ним за одним столом, я наблюдала за внешней стороной Саддама Хусейна, пытаясь разгадать ее символизм, ведь прежде встречаться с ним мне не приходилось. Уже после первых пяти минут нахождения рядом с ним приходит ощущение, будто ты прибыла на аудиенцию к президенту, принимающему тебя в своем республиканском дворце, словно в этот момент ты сидишь рядом с вождем в его резиденции. Смысл в том, что ни тюрьма, ни общее состояние Саддама Хусейна на нем никак не отразились. Когда я начала впервые писать о нем, мне вспомнилось, что он словно воскресил в моей памяти облик суфийских шейхов, ведь для настоящего суфия не имеет значения, сидит он на гвоздях или на страусиных перьях. Суфий пребывает в состоянии воплощения в божественный субъект. Именно так и вел себя Саддам Хусейн; он находился в состоянии абсолютного растворения в сути своей личности, в своих ценностях, лозунгах и принципах. И для него было неважно, сидит он в четырех стенах или пребывает в созданных Аллахом просторах. Он словно и не чувствовал вокруг себя этих стен, самого места или людей, окружавших нас и ограничивавших нашу свободу. Обычно в дни судебных заседаний мы по утрам общались через демонстрационный экран – его тогда приводили в камеру, оборудованную экраном; зал, где шло заседание, также был оборудован экраном. Часто я беседовала с ним с глазу на глаз, поскольку приходила раньше других, и Саддам Хусейн пользовался этим случаем, чтобы передавать мне свои послания.
САЛЯМ МУСАФИР: Вы имеете в виду устные послания?
БУШРА ХАЛИЛЬ: Да. Устные послания. Он понимал, что всё записывается, однако в разговоре использовал метод, близкий к иносказанию.
САЛЯМ МУСАФИР: В виде шифра.
БУШРА ХАЛИЛЬ: Используя такие выражения, как «я сказал им то-то» или «я говорил им то-то». Я делала вывод, что речь идет о диалоге между ним и американцами. Теперь о том, что касается контактов с руководством. Как-то раз Иззат Ад-Дури обратился ко мне с просьбой задать Саддаму Хусейну вопрос о содержании послания, которое получил от него один из руководителей партии Баас Мухаммад Юнис Аль-Ахмед и в котором президент поручал ему взять на себя руководство. Дело в том, что в то время шла борьба, одной из сторон которой был Мухаммад Юнис Аль-Ахмед. Он заявлял, что Саддам Хусейн назначил его вместо Иззата Ад-Дури, тогда как последний утверждал, что никакого послания на сей счет от Саддама Хусейна не получал. Тогда я сумела переговорить с президентом с глазу на глаз. Так или иначе, у меня это получилось. По его предложению, мы говорили на ходу, чтобы американцы не могли нас подслушать. Я взяла президента под руку и вышла с ним, а он извинился перед моими коллегами, сказав им, что хотел бы вкратце обсудить кое-что с Бушрой. Перед этим я сообщила ему о том, что нам необходимо поговорить: вошла в зал и пожала ему руку, а затем, вопреки своему обыкновению, подошла к нему ближе, чтобы поцеловать, но на самом деле – шепнуть, чтобы он уделил мне немного времени после встречи. Тогда-то я и сообщила ему о послании для Иззата Ад-Дури, и он ответил, что оно предполагает передачу Аль-Ахмедом ответственности старшему по положению лицу, с сохранением за ним доступа ко всей информации о текущих делах. То есть бразды правления передавались бы Иззату Ад-Дури, а Аль-Ахмед не дистанцировался бы от него, оставаясь в круге приближенных лиц. Такого было содержание послания.
САЛЯМ МУСАФИР: То есть Саддам назначил Иззата Ад-Дури своим преемником?
БУШРА ХАЛИЛЬ: Да. В этом смысл его послания. Это то, о чем Саддам Хусейн сообщил мне лично.
САЛЯМ МУСАФИР: А он не чувствовал, что эта беседа записывается?
БУШРАХАЛИЛЬ: Он был абсолютно в этом уверен. Но в тот раз он думал, что об этом не знаю
