Где. Повесть о Второй карабахской войне - Коля Степанян

– Вон там деревня, – Манч указал рукой куда-то. Я ни черта не увидел.

– Стоп. Так мы больше не идем в Армению?

– Я долго думал и пришел к выводу, что это почти невозможно. На соседней горе точно кто-то есть. А это мы даже не приблизились к фронту. Я не представляю, как мы должны пройти такой путь незамеченными.

– А в Иран есть шанс?

– Ну, тоже очень тяжело. Видишь три линии гор перед нами?

Я кивнул. Первая линия, не так далеко от нас, была чуть ли не вдвое ниже той горы, на которой мы сейчас. Вторая линия повыше. Третья – примерно одной высоты с нами.

– Как только мы спустимся, мы больше не будем видеть этой линии света. Идти будем вслепую, по сути. Понимаешь?

– Понимаю. А ты сможешь найти дорогу? – сделал затяг. – Я точно сразу заблужусь. Ребята, думаю, тоже. Вся надежда тут будет на тебя, понимаешь?

– Конечно понимаю, – улыбнулся он и достал прикрепленную к бронежилету расческу.

– Так, ладно. То есть мы этот свет увидим только на третьей горе?

– Да.

– Идти дольше, но вряд ли по пути будет много азербайджанцев, – сказал Манч.

– Я ведь на крыше думал про этот вариант. Можно еще под военную одежду надеть гражданскую. Оставим форму и оружие у Аракса. Выберемся по ту сторону обычными людьми.

– Ну… Не совсем обычными. Как минимум у нас есть раненый.

– Брат, скажи честно, у нас есть шансы? – Мне очень сильно захотелось задать этот вопрос человеку, которому я доверял больше, чем себе.

– Думаю, да.

– Ты честно это говоришь? Пожалуйста, не обманывай меня.

– Честно говорю, шанс есть всегда.

Меня очень сильно успокаивала его уверенность.

Я глядел вперед. Видел перед собой три линии гор. Между ними множество холмов. Две недели пути.

Захотелось смеяться.

Ну какие две недели пути? Как я пройду такой путь? Я, который еле забрался на одну только эту гору.

– Я никому этого не говорил, чтобы не было паники, но у меня вздулись вены на ногах, – прервал мои мысли Манч. – Очень болят. Я их сегодня бинтом перевязал. Черт его знает, сколько еще смогу так ходить.

– Я тоже только что думал о своих ногах, – улыбнулся ему.

– Вариантов нет, – пожал плечами Манч. – Надо идти.

– Да, надо идти. А мы же в Тегеран потом поедем? В посольство?

– Я еще так далеко не думал, но очевидно, да.

– Возьмем по шаурме перед тем как поедем в посольство? Как думаешь: в Тегеране вкусная шаурма?

– Думаю, да.

Мы посмотрели друг на друга. Обнялись.

– Пойдем к ребятам?

– Пойдем.

– Ты веришь в то, что происходит? Что это все реально?

– Не совсем, если честно.

* * *

– Я все еще не умею плавать.

– Нам не надо будет переплывать море, брат, всего лишь река.

– Манч говорил, что у нее сильное течение, – продолжил Ато.

– Это не факт.

Мы вернулись в лагерь, поделились мыслями с ребятами. Они к нашей идее отнеслись скептически, чего, конечно, следовало ожидать.

– Вам просто нужно это увидеть. Там свет! А в сторону Армении тьма, кишащая врагами. И есть вероятность, что они нас видели.

– Так, – серьезно начал Давид. – Вы предлагаете нам около двух недель идти вслепую через горы?

– Да.

– Переплыть Аракс в мороз?

– Да.

– И как-то добраться до Тегерана?

– Все верно, брат.

– Это пиздец, – отчаянно вздохнул Давид и продолжил еще более усиленно качаться взад-вперед.

– Я точно не смогу идти две недели, – прошептал Арсен.

– Сейчас ведь конец ноября плюс-минус. Скоро зима. В горах пойдет снег, – заметил Ато.

Об этом я не думал.

– Даже если мы дойдем до реки и переплывем ее как-то, – вмешался вдруг в обсуждение обычно молчавший Рустам, – как мы доберемся до Тегерана?

– Предложим кому-нибудь много денег, чтобы довез нас. Какому-нибудь деревенскому жителю. Свяжемся с родными – они отправят, – уверенно ответил я.

– Коля, мы выглядим как бомжи. Пахнем, наверное, тоже как бомжи.

– Ну мы ведь искупаемся в Араксе, – сказал я, изобразив подобие улыбки.

– Это полный пиздец, – повторил Давид, его глаза не отрывались от земли.

– Там у подножия горы есть деревня. Мы с Манчем думали собрать там гражданской одежды. Могли бы надеть ее под военную.

– Все равно несложно будет догадаться, кто мы, – прервал меня Ато. – У нас человек с пулевым ранением.

– А с чего вы взяли, что нас просто не выдадут азербайджанцам? – спросил Давид.

– Не думаю, что реку охраняет очень много людей. Зачем? – парировал я. – А доедем до посольства Армении – наши, может, что-нибудь придумают.

Тишина. Каждый погрузился в свои мысли. Закурили.

– Дикий план, конечно, – сказал Рустам, нервно хихикнув.

– Скажу так, парни: мы можем пойти в сторону Армении, – ответил Манч. – Но с большей долей вероятности придется пройти через азербайджанцев. Так-то, конечно, можно умереть в бою, но я не уверен, что наши автоматы все еще стреляют. Когда мы их последний раз использовали? Месяц назад? Даже гранаты нет, чтобы подорвать себя.

Еще через минуту он спросил:

– Будем голосовать?

– Давай, да, – неуверенно поддержали остальные.

Шесть голосов из шести.

Мы идем в Иран.

8

В полночь мы выдвинулись по направлению к деревне у подножия горы. Весь вечер вшестером наблюдали за ней, пытаясь понять, насколько эта деревня безопасна для нас. Не увидели ни одного источника света. Ни одной мигающей фары, ни одного даже самого тусклого фонарика. Мы не удивились, потому что деревня на отшибе, вдали от города. Вокруг одни горы. А ведет в нее одна-единственная сельская дорога.

Я с нетерпением ждал весь день, когда наконец стемнеет и мы снова увидим свет Ирана. Вся линия зажглась чуть ли не одновременно. Мы долго думали, что это. Граница? Деревни? Магистраль? Неизвестно. Известно было то, что там жизнь. Очень далекая. Невероятно далекая. Жизнь.

Начали спускаться с крайней левой точки. По дороге нашли как минимум десять консервных банок с едой. Также много разного оружия, но это мы трогать не стали. Чего только нельзя найти на вершинах местных гор! Редкая из них не была свидетельницей боев или пристанищем солдат.

Спускаться было намного проще, чем подниматься. Заняло у нас около трех-четырех часов.

– Эта лужайка, вероятно, ведет в деревню, – прошептал Манч.

Какая лужайка? Где она?

– Арсен, иди вперед, пожалуйста, я ничего не вижу.

Я то и дело спотыкался об ветку или камень, падал. А когда поднимался – понимал, что ребята уже успели продвинуться, и я переставал кого-либо видеть перед собой. Тогда мне становилось очень страшно.

– Арсе-е-ен, – шептал я громко.

Ружьем прощупывая почву под ногами,