Где. Повесть о Второй карабахской войне - Коля Степанян
Закат действительно был впечатляющий. Ярко-красное, кровавое светило уходило за горы, окрашивая облака в розовый цвет.
– Очень похоже на последнюю сцену в фильме – уточнил мой приятель-кинолюб.
Наконец добрались до дороги.
Первым делом я обнял Ато. Он широко улыбался.
Вторым делом заметил девушку из Красного Креста. Было удивительно видеть женщину. Я глядел на нее, когда рядом появился Манч.
– Я же говорил! – улыбнулся он, обнажив длинные зубы.
– Послушай! Ты знал, что тут везде мины??
Он глубоко вздохнул и обнял меня.
Эпилог
Как же долго я ждал этого дня. В сотый раз перепроверяю документы в папке. Вроде бы все на месте.
Надеваю кеды. Кепку.
Кепка черная, бесформенная сверху. Потертая. Выгоревшая под солнцем.
Мама постоянно говорит, что ее пора поменять, но я не хочу. Она мне очень нравится.
Легко привязываюсь к вещам, не знаю, хорошо это или плохо.
Ношу эту кепку лет с пятнадцати, обязательно козырьком назад. Если нет дождя или яркого солнца, конечно.
Не знаю, зачем столько слов о кепке. Может, потому что волнуюсь. Хотя, честно сказать, думал, что волноваться буду гораздо больше.
Надо еще раз проверить документы!
Порядок.
Ладно, все, поехали. Машина уже ждет.
Белая «Камри». Подхожу к ней, сажусь.
– Здравствуйте.
– Привет, брат.
Водитель – мужчина лет пятидесяти, крепкий, гладко выбритый – рассматривает навигацию на экране телефона.
– ОВИР?
– Да.
– Поехали.
– Поехали.
Я надеваю наушники, включаю «Call Out My Name» Weeknd’а, пытаюсь расслабиться.
У меня это даже ненадолго получилось.
Слышу голос водителя поверх музыки. Поворачиваюсь к нему. Вижу, что он хочет мне что-то сказать, снимаю левый наушник.
– Извините, вы что-то говорили?
– Ничего, если через ущелье поедем?
– Я не знаю города. Езжайте, как быстрее.
– Хорошо. Там просто на мосту пробка.
Надеваю наушник обратно. Спустя секунд десять опять голос.
Снимаю.
– Извините?
– Ты карабахский?
– Нет.
– Мне показалось, что у тебя карабахский акцент.
– Горисский. Я из Гориса, точнее мои родители из Гориса. Я родился и вырос в Москве.
– Я семь лет в Москве прожил.
– М-м, – отвечаю я и жду еще полминуты, прежде чем надеть наушник.
Выбираю, какую песню Мияги послушать.
– А зачем ты в паспортный стол едешь?
Видимо, никакую.
– Подаю на гражданство, – отвечаю нехотя.
Водитель поворачивает голову в мою сторону с удивленным взглядом.
– Тебе сколько лет?
– Двадцать один.
– Тебя же в армию заберут, – эмоционально произносит он.
– Да, я знаю, я хочу отслужить.
– Зачем? – спрашивает он после небольшой паузы.
Делаю глубокий вдох (незаметно). Опять этот разговор.
– Я чувствую, что это правильно.
– Что правильно? – водитель повышает голос. – Слушай, я сам воевал в девяностых, но своим сыновьям сделал российское гражданство. Не будут служить. С чего это у богатых сыновья не служат, а мои должны?
Я принимаю решение промолчать. Этот аргумент я слышал уже десятки раз, это все мне надоело. Такие шустрые! Запрыгнули в вагончик несправедливости к людям, которых так презирают. А бедные как служили, так и служат.
Это не мое дело. Пусть живут как хотят.
– Будь я твоим отцом – не пустил бы, – водитель не успокаивается.
Меня улыбнули эти слова. Раззадорили.
Смотрю на него и говорю:
– Мой отец не знает, что я подаю на гражданство.
Шок в его глазах. Осуждение. Неприязнь.
– Совершаешь огромную ошибку. Еще и за спиной своего отца.
Пожимаю плечами.
– Это мой выбор.
Так закончилось наше общение. Если у меня и были какие-то сомнения в своих действиях, теперь их не осталось.
В тот день я совершил самый важный шаг в своей жизни. В тот день встал на свой путь. Ведь я пошел на Его голос.
Голос, который так часто теряется в шуме многочисленных голосов. Их так много вокруг! Отец. Мать. Дядя. Тетя. Брат. Сестра. Учитель. Любимая. Таксист.
Есть только один действительно значимый голос. И это голос совести. Голос правды. Его голос.
Голос, часто ведущий в странные места. Страшные места.
Далеко от протоптанных дорожек. На свой собственный уникальный Путь. Где все неизвестно.
