Последний заговор Гитлера. История спасения 139 VIP-заключенных - Иан Сэйер
Никто из заключенных еще не видел истинной сущности Дахау. На дальней стороне площади для перекличек, занимая большую часть лагерного ограждения, находились два длинных ряда деревянных бараков, в которых размещалось большинство заключенных концлагеря. Широкую, обсаженную деревьями улицу между рядами бараков все знали как улицу Свободы. Некоторые из бараков использовались не только как жилые помещения, но и как бордель, мастерские и место проведения ужасающих медицинских экспериментов под руководством Зигмунда Рашера[288]. К апрелю 1945 года барачные блоки чуть ли не трещали по швам. С каждым днем прибывало все больше заключенных, поскольку другие концентрационные лагеря рейха эвакуировали перед наступлением союзников, и в каждом бараке проживало вдвое больше того числа заключенных, на которое они были рассчитаны. Теперь население лагеря приближалось к 67 000 мужчин и женщин, забитых в бараки и проживающих в ужасных условиях. Заключенные в грязной, кишащей вшами сине-белой форме теснились, голодая, болея и умирая. Лекарств не было, а тиф свирепствовал и с января убил почти 15 000 заключенных[289].
Новоприбывшие заключенные, проживающие в уединенном Бункере, от всего этого были защищены. Ялмар Шахт, благодаря которому в том числе существовал режим, создавший это ужасное место, писал: «У меня сложилось впечатление, что это действительно лагерь только для важных заключенных, и мы видели, что наше здание было полностью отделено от других»[290]. Курт фон Шушниг, прогуливаясь по саду, не был слишком впечатлен «печально выглядящими участками травы, грядкой салата и первыми робкими нарциссами в углу». Но, вспоминая свой опыт проживания в лагерях с 1938 года, он с удовольствием признавал, что нигде – даже в Заксенхаузене – с ним, Верой и Сисси не обращались так хорошо, как здесь. «Мы особые заключенные», – написал он в своем дневнике через несколько дней после прибытия[291].
Одним из первых, с кем Пейн-Бест столкнулся после того, как устроился в своей камере, был капо по имени Пауль Вауэр, свидетель Иеговы[292], с которым он познакомился в Заксенхаузене в 1940 году, когда Вауэр был лагерным парикмахером[293]. Оба были рады этой встрече, и им было о чем поговорить. Вауэр рассказал, что Георг Эльзер был казнен тогда же, когда прибыли заключенные. Пейн-Бест понял, что поэтому им пришлось так долго ждать в сторожке. Вауэр был расстроен. Он знал Эльзера в Заксенхаузене, брил его каждый день. Новость о его смерти прошла через несколько пар ушей и уст, прежде чем достигла Вауэра, и приобрела ложные подробности: что Эльзер был застрелен другим заключенным, которого убили сразу после, что казнь была совершена в саду за Бункером и что всем этим руководил оберштурмфюрер СС Штиллер[294].
Пейн-Бест не знал, насколько правдива эта информация, но счел ее правдоподобной. Он также слышал, что приказ казнить Эльзера от Генриха Мюллера коменданту Вайтеру был под прикрытием передан Штиллеру, который и вручил его Вайтеру (что было неправдой). Пейн-Бест пришел к выводу, что, несмотря на свой относительно низкий ранг, Штиллер «обладал большей реальной властью, чем комендант»[295]. Учитывая, что теперь он был человеком, отвечающим за заключенных, это не сулило ничего хорошего, несмотря на мягкую натуру, которую в нем видел Пейн-Бест.
Вауэр считал, что убийство Эльзера произошло в саду, так как такова была обычная практика в Дахау. Насколько приятным был сад для новоприбывших, настолько же темное у него было прошлое. Пейн-Бест узнал о нем от другого заключенного, который служил садовником в Бункере, бывшего циркового клоуна по имени Вильгельм Визинтайнер – «весьма забавного малого»[296]. Он рассказал, что сад до недавнего времени был местом казни заключенных Бункера. В самом его конце также была виселица, хотя большинство жертв расстреливали. Казни прекратились, а виселицу убрали после возмущений некоторых VIP-заключенных Бункера. (Так Пейн-Бест впервые узнал, что раньше там уже содержались другие важные заключенные.) Визинтайнер рассказал ему, что в процессе превращения двора казней в сад было выкопано более 60 килограммов пуль. Стена в конце сада и сейчас была испещрена тысячами пулевых отверстий. Визинтайнер добавил еще одну леденящую душу деталь: камеры приговоренных к казни, из которых заключенных выводили к стене или виселице, – те самые, которые сейчас занимали Пейн-Бест и его товарищи.
За неделю болезни Пейн-Бест сильно ослаб и едва держался на ногах. Однако он все равно наслаждался временем, проведенным с друзьями в саду или в запасной камере, которую они использовали как общую комнату. За ним ухаживали Вера фон Шушниг и Гизела Роде, жена доктора Лотара Роде, ученого, подозреваемого гестапо в использовании своего оборудования в целях шпионажа. Роде жили в той же секции Бункера, что и недавно прибывшие заключенные, и были единственными соседями, с которыми новым VIP-заключенным разрешалось общаться. Вера и Гизела («очаровательные дамы») заботились о Пейн-Бесте, «отдавая всех себя». Как добровольным заключенным, им разрешили ездить в Мюнхен, откуда они привозили еду. Вауэр раздобыл несколько таблеток древесного угля, которые Пейн-Бест «глотал в огромных количествах», а Лотар Роде отдал электрическую согревающую подушку[297].
Постепенно Пейн-Бест поправился, и 14 апреля, на пятый день после прибытия в Дахау, он был достаточно здоров, чтобы отпраздновать свой 60-й день рождения с друзьями. Оберштурмфюрер СС Штиллер предоставил несколько бутылок вина, и в общей комнате было устроено небольшое, но веселое празднество[298].
* * *
По мере того как они обустраивались, заключенных держали в полном неведении относительно других VIP-персон в Бункере. Иногда они видели, как другие заключенные входили и выходили из своих камер, но общаться им было запрещено.
Среди этих таинственных VIP-персон Бункера были два чешских фашиста, кинопродюсер, антисемитский журналист, несколько югославов и итальянцев (среди них внук революционера Джузеппе Гарибальди) и четыре священнослужителя, включая знаменитого командира подводной лодки, ставшего лютеранским пастором, – Мартина Нимёллера, бывший недерландский министр обороны, бывший адъютант польского генерала в изгнании Владислава Сикорского[299], аристократическая немецкая семья, которая впала в немилость Гитлера, и выдающийся французский генерал голлистской Тайной армии[300].
Однако был один заключенный, который особенно заинтересовал Сигизмунда Пейн-Беста. Во время своих экскурсий в сад он время от времени мельком видел далеко в коридоре знакомую фигуру, в которой узнал Ричарда Стивенса, коллегу из Секретной разведывательной службы и бывшего оперативного партнера Пейн-Беста. Они не виделись со времен его пребывания в штаб-квартире гестапо в Берлине после их захвата в Венло, что было более пяти лет назад. И хотя ему очень хотелось поговорить, Пейн-Бест подчинялся правилам и не
