Частная жизнь корейской знати. Запреты, положение женщин, быт и идеалы эпохи Чосон - Елена Хохлова

Компания расположилась на циновке: двое мужчин внимательно слушают музыкантов, играющих на комунго и бамбуковой флейте тэгым, один облокотился на подставку и закрыл глаза, следуя за развитием мелодии. Другой рядом курит длинную трубку. Три кисэн также увлечены звуками музыки. В нижнем левом углу еще одна девушка с длинной трубкой в руке бодро общается с мужчинами. Рядом две служанки несут столики с угощениями. В сцене нет намека на недостойное поведение янбанов, если не считать пороком роскошь и флирт.

Схожее, но более камерное собрание в саду у лотосового пруда изобразил Син Юнбок (см. по ссылке в примечаниях альбомный лист «Наслаждение цветением лотосов под звуки каягыма»[180]). Трое высокопоставленных чиновников собрались отдохнуть от летнего зноя, послушать музыку и насладиться компанией кисэн. На статус мужчин указывают их одеяния: темно-фиолетовый и красный пояса, завязанные поверх халатов, а также янтарные бусы, свисающие со шляп, которые разрешалось носить только чиновникам выше четвертого ранга.

Один из героев придвинулся к кисэн, играющей на каягыме. В одной руке он держит веер, в другой — длинную трубку и внимает звукам музыки. Второй чиновник сладострастно прижимает к себе девушку, не стесняясь своих желаний перед другими участниками собрания. Он увлекся и ведет себя настолько непринужденно, что снял головной убор, хотя янбанам полагалось ходить в шляпах даже дома. Кисэн желаниям ухажера не противится.

Есть две точки зрения относительно позиции третьего героя, наблюдающего стоя за проявлением чувств. Большинство исследователей сходятся во мнении, что он смотрит осуждающе на то, как ведет себя его товарищ, и отделился от остальных, поскольку не одобряет вольного общения с кисэн[181]. Однако есть точка зрения, что герой, наоборот, доволен происходящим. Такое прочтение основано на тексте колофона, сообщающем, что «даже когда дом полон гостей, алкоголь не заканчивается». Это отсылка к строкам из стихотворения китайского поэта Кун Жуна (151/153–215) эпохи Хань, любившего приглашать гостей и радовать их угощениями. Исследователи предполагают, что герой сам организовал это собрание и теперь с удовлетворением наблюдает, как гости хорошо проводят время.

На свитке кисти неизвестного художника представлено еще одно музыкальное собрание в саду (рис. 48). Двое мужчин и кисэн расположились на циновке, один играет на комунго, второй, совсем молодой, курит длинную трубку. В центре компании стоит большая фарфоровая бутыль с вином. В нижнем правом углу две служанки несут столики с закусками — таких героинь мы уже видели на створке ширмы Ким Хондо. Для жанровой живописи этого периода характерны композиционные повторения в произведениях разных художников.

Рис. 48. Неизвестный художник. Собрание в саду.

Бумага, тушь, 52,8 × 33,1 см. Национальный музей Республики Корея, Сеул (National Museum of Korea)

В сцене на первый взгляд нет ничего предосудительного, однако колофон гласит: «Красивое собрание происходит в эпоху великого процветания, но закон, запрещающий употребление алкоголя, очень строг, поэтому не лучше ли компании порыбачить?»[182] Стало быть, собравшиеся в саду нарушают всем известный запрет.

На протяжении XVIII века сначала ван Ёнчжо, затем его внук ван Чончжо издавали законы, ограничивающие потребление спиртного населением. Особенно строг был Ёнчжо: правитель сам не любил вино и, видя, как много алкоголя употребляют подданные и сколько риса уходит на его производство, запретил его для всех, кроме стариков (считалось, что спиртное полезно для здоровья). Сначала ван оставил алкоголь для ритуала поминания предков, но на фоне нового злоупотребления отменил и это послабление. За нарушение закона Ёнчжо отправлял чиновников в ссылку и лишал должностей. Но судя по тому, что закон издавали несколько раз и употребление алкоголя в столице не уменьшалось, население не сильно страшили наказания. Ким Хусин в альбомном листе «Великое веселье» показал, какими неуёмными могли становиться янбаны под воздействием алкоголя: двое мужчин пытаются сдержать несущегося на всех порах сильно захмелевшего товарища (рис. 49).

Рис. 49. Ким Хусин. Великое веселье. Вторая половина XVIII в.

Бумага, тушь, краски, 33,7 × 28,2 см. Фонд культуры и искусства Кансон, Сеул (Kansong Art and Culture Foundation/

Прогулки

Помимо собраний в саду, состоятельные жители столицы любили наслаждаться прогулками, устраивать пикники и кататься на лодках по реке Ханган. Янбане и разбогатевшие на торговле с Китаем чунины тратили огромные суммы на организацию подобных увеселительных мероприятий с участием музыкантов и кисэн. А чиновники растрачивали средства, которые выделялись на поддержку населения в тяжелые годы засухи и неурожая, часто случавшиеся в период правления ванов Ёнчжо и Чончжо. Так, в 1778 году сановник подал жалобу вану Чончжо на провинциальных чиновников, израсходовавших на увеселительные мероприятия все зерновые, выделенные для борьбы с голодом. Ваны не уставали призывать к умеренности и экономии, издавали указы, запрещающие роскошь, двор экономил на проведении обрядов чеса и возведении гробниц. Богачи при этом спускали огромные суммы на удовлетворение своих желаний.

Син Юнбок запечатлел лодочную прогулку трех янбанов с кисэн (см. по ссылке в примечаниях альбомный лист «Катание на лодке по прозрачной воде»[183]). Молодой герой справа одной рукой обнимает девушку, другой придерживает ее длинную трубку. Кисэн настолько увлекла его, что он не заметил, как съехала набок шляпа. Второй молодой янбан сидит рядом с опустившей в воду руки кисэн, девушка несильно его занимает, поэтому он смотрит в сторону первой пары. Возможно, кисэн, которую обнимает друг, понравилась ему больше собственной девушки. Третий янбан с длинной бородой, очевидно, постарше двух первых, стоит один. Исследователи считают, что его взгляд направлен на очаровавшую его кисэн, сидящую на носу лодки и играющую на сэнхване. По всей видимости, он не решается на вольности в общении с девушками, которые позволили себе молодые янбане. Дело в том, что янбан с бородой пребывает в трауре, на что указывают цвет его халата и белый пояс. Все жители страны после смерти родителей должны были выдерживать трехлетний траур, носить траурную одежду, соблюдать пост и избегать увеселительных мероприятий. Нарушителей лишали должностей, подвергали телесным наказаниям, отправляли в ссылку. Но Син Юнбок запечатлел, что наказания не останавливали янбанов.

Рис. 50. Предположительно, Ким Хондо. Встреча зимним днем у жаровни.

Шелк, краски, 100 × 48 см. Государственный этнографический музей, Сеул (National Folk Museum of Korea)

Колофон в правом верхнем углу сообщает: «Не слышны звуки флейты на вечернем ветру, только белая чайка летит к цветку на воде»[184]. Ни чайки, ни цветка на воде художник не изобразил: