Мифы о единорогах. От любимцев Эдема и рогатых химер до чудотворного снадобья и символа любви - Бернд Ролинг
Вера в то, что существо, обнаруженное в земле Гарца, было лошадью с рогом, сохранялась и после середины XVIII века. Когда в 1776 году бургомистру Кведлинбурга Иоганну Вальманну вновь представили останки, он опросил потомков обжигальщиков, работавших в то время недалеко от Цойнихенберга, как его тогда называли, и снова пришел к выводу, что найденные кости принадлежали не носорогу или слону, как можно было бы подумать, а единорогу. Существо обнаружили стоящим на двух ногах и с рогом, который, как сообщает Вальманн, имел «глазурь и цвет слоновой кости»[64]. Сегодня можно с уверенностью заявить, что этот забавный артефакт собрали из частей скелета мамонта и доисторического носорога. Однако остается загадкой, как в яму попал необычайно длинный рог, напоминающий известные бивни нарвала. Действительно ли его нашли вместе с остальными костями? Или кто-то, возможно кведлинбургский Мейер, желая завершить произведение искусства, просто прикрепил к черепу недостающую деталь, которая вряд ли была доступна в свободной продаже и в XVII веке? Даже до 1776 года не все ученые разделяли эйфорию бургомистра Вальманна, которым, конечно, двигал локальный патриотизм. Тот факт, что многие кости, найденные в этом районе, были четко идентифицированы как останки носорогов, слонов, медведей или других обычных животных, уже в конце XVII века довольно сильно осложнял дело с «воскрешением» единорогов благодаря ископаемым. Йоганн Гёце, представивший в 1786 году еще одно большое исследование единорога из Кведлинбурга, был уверен, что имеет дело с носорогом и чей-то богатой фантазией…
Даже если не верить в утонувшего единорога, то, конечно, оставалось множество других вопросов, которые требовали ответов. Действительно ли животные, чьи странные кости были найдены, погибли во время Потопа? Как слоны или носороги попали из Африки в Центральную Европу? Царил ли здесь раньше иной климат? Или, как спрашивает Георг Беренс от имени многих других в своей Hercynia curiosa — «Естественной истории Гарца» (1703), — может, это были необычные скальные образования, продукт процессов кальцинации, обманувшие наблюдателя? Unicornu fossile, ископаемый единорог, также стал предметом научных споров и уточняющих статей, особенно в Скандинавии и в Германии, где было найдено большинство костей. В этих кругах «ископаемый единорог» превратился в общий термин, который мог включать в себя практически любую форму доисторического скелета. Тот факт, что под землей прятались настоящие единороги, казался всем причастным по меньше мере невероятным. Но могли ли эти кости принадлежать слонам или китам? Или то были минеральные образования, окаменелости, лишь внешне напоминавшие скелеты? Ответить на подобные вопросы представлялось непростой задачей, в том числе и потому, что никто не мог толком объяснить, как кости слонов занесло, например, в Тюрингию. Тем не менее стремление геологов зафиксировать как можно больше таких находок в Европе привело к тому, что были составлены целые каталоги обнаруженных костных фрагментов, которые, как в случае с работой Иоганна Лоренца Бауша, первого президента «Леопольдины»[65] в Галле, могли занимать десятки страниц.
Единорог в лесу. Гобелен. Мастерская Марты Мос-Фьеттерстрём. 1920–1941 гг.
Anna Danielsson / Nationalmuseum, CC BY SA
Описание «ископаемых единорогов» во второй половине XVII века вызвало побочный эффект, на который до сих пор совершенно не обращали внимания. Окаменелости годились и в качестве лекарства: их можно было растирать в порошок, чтобы справляться с теми же симптомами, с какими уже обещали разобраться морской единорог и его копытный предшественник. Грейфсвальдский врач Франциск Джоэль еще в конце XVI века рекомендовал тертые кости животных в качестве средства от лихорадки. Примерно с 1650 года сильная — в рекламном смысле — аура китовых бивней, которые уже успели приобщиться к флеру прежних единорогов, похоже, распространилась и на единорогов ископаемых. По крайней мере, кое-кто из врачей целиком полагался на них, смешивая порошок с вином для лечения лихорадки. Яркий пример такой практики показывает Иоганн Шрёдер, который после долгого обучения и опыта работы полевым хирургом во время Тридцатилетней войны в конце концов стал городским врачом во Франкфурте. «Фармакопея» (Pharmacopaea), его сокровищница по медицине, вышла на нескольких языках и переиздавалась снова и снова на протяжении почти ста лет после первого издания в 1644 году, под редакцией и с дополнениями новых специалистов. Так рецепты Шрёдера с применением порошка из ископаемого единорога попали в XVIII век. В немецкой версии 1747 года наследники Шрёдера постарались учесть все нюансы этой практики. Так, существовали «настоящие» и «ненастоящие» единороги. По словам Шрёдера, «ненастоящий» представлял собой минерал, просочившийся сквозь землю и загустевший как «мутный каменный мозг». На вкус он слегка отдавал мелом и был ароматным, почти как айва. Его находили в горах Гарц, около Хильдесхайма, в Тюрингии и во многих других регионах Германии. Еще такой «рог» мог представлять собой кости и зубы; к этой категории относились и бивни нарвалов, которые «простой люд» издавна принимал за настоящих единорогов[66]. В отличие от «ненастоящих» рогов, «настоящие», также добываемые из земли, были полыми внутри, твердыми и не имели характерного вкуса. Общим для обоих вариантов рогов, по словам Шрёдера, было то, что хотя они и не могли творить чудеса, но давали эффект при кровотечении из носа, родовых болях, язвах, воспаленных глазах и, в ограниченной степени, против ядов. Сам Шрёдер также готовил такой порошок — он не говорит нам, был ли единорог «настоящим» или «ненастоящим», — ребенку, который проглотил пулю и впоследствии страдал от сильных конвульсий, и лекарство тут же принесло результат. Считалось почти само собой разумеющимся, что порошок помогает и от лихорадки.
Последние единороги
Как мы уже видели, в Копенгагене Томасу Бартолину рассказали о действительно «настоящем» единороге, которого, по слухам, встречали в Гвинее. Даже если большинство ученых теперь были убеждены, что единорогов не существует, в Европу продолжали поступать новости, способные вдохнуть новую жизнь в старую мечту. В своей работе «Эфиопская история» (Historia aethiopica), положившей начало современным исследованиям Эфиопии, Хиоб Лудольф почувствовал себя обязанным вновь обратиться к теме единорогов. По его мнению, единорог, конечно же, был в значительной степени химерой, состоящей из бивней нарвала, воображения и иллюзий восприятия. Лудольф считал, что, кроме обычного носорога и поразительно грациозной антилопы, в Абиссинии обитало еще одно существо — оно встречалось некоторым путешественникам, по их же словам. Животное было статным, с белым рогом длиной около пяти ладоней, размером с небольшую лошадь, светло-коричневого цвета и с черным хвостом. Встречалось оно в основном в лесу и лишь изредка на
