Мифы о единорогах. От любимцев Эдема и рогатых химер до чудотворного снадобья и символа любви - Бернд Ролинг
Большинство непосредственных современников Бартолина были убеждены открытиями датчанина. Такие великие ученые, как Томас Браун, чьи «Исследования распространенных заблуждений» (Pseudodoxia epidemica) относятся к классике гуманистической медицины, или Исаак Пейрер, опубликовавший описание Гренландии в 1663 году, могли напрямую ссылаться на Бартолина. Пейреру, путешествовавшему по Скандинавии с дипломатической миссией, показали рога в Копенгагене, после чего он сообщил, что отбросил любые сомнения. Знаменитый анатом Николас Тульп, один из голландских врачей, нашедших сатира для Рейса Франко, также без труда полностью принял гипотезу из Копенгагена.
Битва людей, животных и мифических существ. Гравюра Этьена Делона. 1528–1583 гг.
The Rijksmuseum
Примерно с 1670 года дебаты о единороге проникли и в повседневную университетскую жизнь. Они стали предметом академических диспутов, то есть квалификационных диссертаций, по результату которых выпускники получали ученые степени. Как и следовало ожидать, такие работы можно найти прежде всего в университетах и академических гимназиях Центральной и Северной Европы, в Виттенберге, Лейпциге, Старгарде, Упсале и, конечно, в Копенгагене. Большинство этих диссертаций в той или иной степени вдохновлены трудами семьи Бартолинов и повторяли плоды их исследований. И здесь они старались занять взвешенную позицию в самом широком смысле. Никто из академиков больше не осмеливался седлать элегантно скачущего конька своей мечты: их изгнали из сокровищниц Европы. Например, Симон Френцель, обсуждавший единорогов в Виттенберге в 1679 году, настаивал на жаропонижающей силе бивня нарвала и предлагал использовать его в качестве лекарства от эпилепсии. По мнению Френцеля, существование лошадиноподобных единорогов в Африке или Центральной Азии еще не было достаточно опровергнуто. Когда Тихо Лассен Тихониус, ученик Бартолина, вынес этот вопрос на обсуждение в Копенгагене в 1706 году, он сумел подчеркнуть, в частности, один результат дебатов о рогах: сообщить о подлинном происхождении рогов, которые украшали коллекции аристократов, было заслугой датской нации, семьи Бартолинов и их друзей.
Очевидно, что мы больше не лечим лихорадку тертым бивнем нарвала. Когда же с открытием истинной природы рогов исчезла вера в их целебную силу? Мы уже поняли, и не без удивления, что тот же дух эмпирической науки раннего Нового времени, который помог нарвалам попасть в палаты кунсткамер, тем не менее продолжал идти рука об руку с заинтересованностью поддерживать их высокую рыночную стоимость. Многовековую практику нельзя было просто забыть, не говоря уже о том, чтобы в одиночку от нее избавиться, особенно если речь шла о крупных деньгах.
Чилибуха (Strychnos nux-vomica) в аптекарских сборах. Гравюра Элизабет Блэкуэлл. 1750 г.
The New York Public Library Digital Collections
Ярким примером оправдания эффекта чудо-рога, который в свое время был на пике популярности, могут служить взгляды малоизвестного врача из Гамбурга по имени Пауль Людвиг Заксе. Мы уже видели, как выброшенным на берег китам удалось продвинуть зоологию морских млекопитающих в XVII веке. Модель де Тульпса, который вместе с Бартолином окончательно развеял свою веру в единорогов, также была срисована с туши кита на берегу, а описания нарвалов начала XVIII века основывались на рисунках двух туш, выброшенных на сушу в устье Везера в Бремене и Эльбы близ Гамбурга в 1736 году. Еще в 1669 году моряки привезли останки первого нарвала, выброшенного на берег: его череп, грудные плавники и пенис — в Гамбург, где они были проданы одному патрицию за выгодную цену. Через несколько лет одиннадцать бивней приобрел другой состоятельный житель ганзейского города. Таким образом, не оставалось сомнений, что это уже не единороги.
Заксе также осмотрел дорогие останки туши и целый ряд бивней, а городская знать поручила ему исследовать целебную силу «рогов». Метод, выбранный Заксе и его отцом, который также занимался врачебной практикой в Гамбурге, соответствует процедуре, предложенной Амато Лузитано и уже достаточно хорошо нам знакомой. Однако Заксе, как никто до него и после него, скрупулезно описал серию экспериментов в своей книге «Единорогология» (Monocerologia), которая насчитывает более двухсот страниц. Он пытался избегать любых поспешных выводов. Для первой серии экспериментов он выбрал кроликов. Отец и сын вводили животным экстракт рвотного ореха (nux-vomica) с большим содержанием стрихнина и тертый китовый бивень. Животные извивались от боли и быстро умирали под действием яда, «рог», очевидно, не имел никакого эффекта. Для второй серии Заксе выбрал в качестве подопытных собак, которые, как оказалось, после введения стрихнина реагировали на новое вещество — на «рога». Как признаёт Заксе, смерть первого щенка удалось отсрочить по крайней мере на пять часов. Дозу порошка он увеличил до 25 граммов для второго, уже взрослого животного, которое корчилось в конвульсиях, но, похоже, стойко переносило яд. Только когда Заксе со второго захода добавил яда, у собаки изо рта пошла кровь и она умерла. Для следующего пса доза яда и противоядия была увеличена, и животное, кажется, выжило. Контрольный опыт со рвотным орехом, в котором Заксе использовал спирт в качестве плацебо, привел к гибели несчастного существа. Заксе, очевидно, не поддержал предложение Амато Лузитано расширить серию экспериментов на людей: ни он, ни его отец не были готовы к опытам над собой. Тем не менее результат оказался достаточно убедительным для них обоих: китовые бивни были эффективным средством от яда и, более того, все свойства, которые медицина прошлого приписывала рогам единорогов, в равной степени относились и к бивням нарвалов. Иными словами, те тоже были на вес золота.
Медленный конец чудотворного средства из китов
Созвездие Козерога в образе единорога. Календарь (декабрь). Бревиарий цистерцианцев. Неизвестный мастер. 1288 г.
Universitätsbibliothek Heidelberg
Труд Заксе можно считать последней великой победой лечебного средства из единорогов. Эта работа уроженца Гамбурга, который в остальное время писал только трактаты о болезнях печени, пользовалась большой популярностью. Вот одна из причин, почему в медицинских справочниках вплоть до начала XVIII века все еще встречаются рекомендации использовать порошок морского единорога при сильных лихорадках. Знаменитый Фридрих Гофман из Галле, которому мы обязаны «гофманскими каплями», причислял «рог» морского единорога к седативным средствам наряду с опиатом лауданумом, настойкой серы, оленьим рогом и
