Вся история Петербурга. От потопа и варягов до Лахта-центра и гастробаров - Лев Яковлевич Лурье
Среди спортсменов со временем выделились несколько лидеров, наиболее заметными среди них были Владимир Кумарин (Барсуков) из Тамбова и Александр Малышев. В 1988 году ленинградская мафия раскололась на две большие группировки: «тамбовских» и «малышевских». Они стали теперь опасны не только для окружающего мира, но в еще большей степени — друг для друга.
Присутствие мафии влияло на атмосферу в городе, особенно в среде предпринимателей. Страшен оказался не сам факт сбора «дани»: она не была разорительна. Наличие нелегальной вооруженной охраны провоцировало многих людей на то, чтобы вести дела грязными методами. Всегда существовало искушение силой избавиться от конкурента или нежелательного партнера.
После 1994 года бандиты перестали ограничивать свою деятельность только вымогательством и начали инвестировать деньги в бизнес с целью постепенно легализовать свое существование. Тем не менее их вражда никуда не делась. Считается, что главную роль в уничтожении мафии 1990-х годов сыграли сами же рэкетиры, которые с готовностью истребляли друг друга. Многие оказывались в тюрьме по делам о вымогательстве.
Окончательным закатом эпохи бандитизма в Петербурге считается арест Владимира Кумарина в 2007 году. В 2009 году его приговорили к 14 годам лишения свободы. За этим обвинением последовали новые; Кумарин до сих пор находится в местах лишения свободы.
Кризис градостроительства в Ленинграде-Петербурге
В начале 1980-х годов отношение к спальным районам в Ленинграде было резко негативным. Они воспринимались как порождение серой советской действительности и выглядели невероятно скучными, особенно на фоне роскошных домов с замысловатым декором в центре города. Архитекторы порядком устали от того, что партия диктует им, что делать. Да и у многих других складывалось ощущение, что вся проблема — в тотальной несвободе. Казалось, конец тоталитарного строя избавит от надоевших советских стандартов, но никто, кажется, всерьез не подумал о том, как их заменить на нечто лучшее.
Генеральный план 1960-х годов предполагал контроль со стороны государственных институций за всей городской застройкой. Сначала большим проектом, рассчитанным на долгий период реализации, намечались основные зоны застройки и необходимая для них инфраструктура. После же, когда развивали определенную территорию, для нее делали то, что называлось «проектом детальной планировки». На нем был обозначен каждый дом, улица, проезд и так далее. Можно было заранее представить себе, как будет выглядеть та или иная местность.
В рамках общей либерализации системы управления в генеральном плане, который разрабатывали начиная с середины 1980-х годов, этот метод изменили. Вместо того чтобы непосредственно планировать город, ввели принцип: «Разрешено все, что не запрещено». Обозначался общий вектор развития территорий, намечались некие ограничения, а внутри этих рамок оставляли свободу действий — уповали, очевидно, на то, что среда сама собой станет лучше, если отказаться от чрезмерного влияния органов власти. Собственно, именно так получилось со многими другими сферами деятельности, от розничной торговли до телевидения. Однако строительство городов — процесс очень сложный, растянутый во времени и требующий понимания множества факторов и интересов. Результат его хаотичности оказался куда более плачевным, чем стандартные советские спальные районы.
Поначалу никаких особенных последствий от нововведений заметно не было. Разве что, в рамках общей тенденции, районы старались организовывать чуть более фривольно, что делало их скорее еще более неуютными. Рыбацкое, которое начали застраивать в середине 1980-х годов, куда хуже приспособлено для повседневной жизни, чем Купчино, начатое в 1960-е.
В остальном же в первые годы после начала Перестройки все шло своим чередом. Достраивали Комендантский аэродром и Веселый поселок, начали строить Рыбацкое. Продолжали какое-то время прокладывать метрополитен. При Горбачеве в 1985–1987 годах открыли участки линий от станции «Площадь Александра Невского» до «Улицы Дыбенко» и от «Удельной» до «Проспекта Просвещения». После этого экономический и управленческий кризис стал таким ощутимым, что в 1991 году были открыты всего две станции, «Лиговский проспект» и «Достоевская», а за последующие шесть лет — ни одной.
В 1990-е годы застраивали улицу Савушкина; продолжали, но довольно медленно осваивать район проспекта Большевиков и улицы Дыбенко, юго-западные части города, Пушкин, Колпино и Красное село.
Между тем в начале 1990-х годов, после того как в России началась приватизация, возник частный рынок жилья. Стали появляться первые частные застройщики. Их деятельность началась с самых простых операций: они покупали участок земли, строили там дом и продавали квартиры.
Иногда приобретали не землю, а не завершенное здание, которое разоряющееся государственное предприятие строило для своих сотрудников и забросило. Возник феномен, который стал известен как «точечная застройка». Дома возводились, некоторым образом, без оглядки на окружение. Они могли появляться посреди полей, а могли, наоборот, там, где и так стояло слишком много домов и не хватало свободного места. В некоторых случаях точечная застройка оказывала благотворное влияние на среду. Скажем, в спальных районах иногда становилось больше людей, а это в свою очередь делало атмосферу более оживленной, влекло за собой открытие новых магазинов и кафе. Однако в основном такая хаотичность скорее становилась проблемой. Если при советской власти хотя бы в теории рассчитывали необходимую инфраструктуру для жилых домов, то теперь ничего такого не происходило.
Надежды на то, что освобождение от диктата партии само по себе улучшит качество архитектуры, не оправдались. Сооруженные предпринимателями дома были, возможно, и менее однообразны, чем серийные государственные, но скорее более, чем менее безобразны.
В начале 1990-х годов появились компании, со временем превратившиеся в крупные корпорации, которые сегодня строят большую часть жилья в Петербурге, в том числе гиганты «Группа ЛСР» и Setl group.
Постепенно от возведения одиночных домов они пришли к строительству целых жилых комплексов. Последние радикально отличались от советских микрорайонов и далеко не во всем в лучшую сторону. Государство за землю не платило и могло позволить себе роскошь в виде больших дворов, зелени, бульваров, школ, садиков и библиотек. Частные организации стремились на ограниченном участке земли поместить как можно больше недвижимости, которую можно продать.
Многие (хотя и далеко не все) застройщики стали думать об устранении тех недостатков, которые так раздражали в советском жилье. Где-то более детально обдумывали планировки, где-то старались улучшить звуко— и теплоизоляцию. В целом же метод массового индустриального домостроения остался прежним, поскольку только он позволял строить много, сравнительно быстро и дешево. Этажность зданий увеличилась. Городская среда между тем стала куда хуже: из нее почти исчез обязательный набор социальных функций, который обеспечивали советские стандарты.
Первое время вовсе не существовало никаких ограничений. Компании строили дома, а потом оказывалось, что в местных школах и садиках не хватает мест для всех детей. Только в 2009 году в Санкт-Петербурге появились «Правила
