Вся история Петербурга. От потопа и варягов до Лахта-центра и гастробаров - Лев Яковлевич Лурье
Бюрократические процедуры согласования проектов реставрации и приспособления исторических построек в последнее время становятся все более сложными и долгими. Некоторые требования к реконструируемым зданиям выглядят неразумно: скажем, застройщик должен почти так же снабжать их инфраструктурой, как и новые дома. Излишняя строгость закона и чрезмерно агрессивная деятельность градозащитных активистов делают вложения денег в старые здания делом слишком сложным и рискованным. Ярчайший тому пример — здание Конюшенного ведомства в самом центре Петербурга. Несколько лет назад градозащитники смогли воспрепятствовать его превращению в гостиницу. В то же время в том числе инепримиримость их позиции, неготовность к профессиональному диалогу привела к тому, что нового инвестора для памятника так и не нашли.
За почти сорок лет деятельность градозащитного движения пришла к кризису. Поскольку его цели изначально были отчасти политическими, а компетенциями в сфере решения масштабных градостроительных задач практически никто из активистов не обладает, то предложить конструктивное решение проблемы они могут редко. Бывало, что возражения вызывали интересные архитектурные решения, которые могли бы сделать город лучше. Скажем, в Коломне на набережной Мойки, 102 градозащитники в свое время добились того, что застройщик заменил элегантный современный проект на грубый, но выполненный в «историческом» стиле.
Протесты выглядят все более надуманными и часто кажутся способом привлечь к себе внимание. Само слово «градозащитник» стало иметь некоторую негативную коннотацию — это не просто человек, который хочет сохранить старый город, но носитель резко консервативной позиции в отношении того, как это нужно делать.
Радикальность градозащитников отчасти объясняется общей утратой доверия к органам власти и профессиональным институциям.
Сохранение центра Санкт-Петербурга — нетривиальная стратегическая задача. Запретить сносы недостаточно. Важно увидеть, как сделать огромный массив исторической застройки привлекательным и интересным для жизни и деятельности.
«Лихие девяностые» в Петербурге
Переход от социалистической экономики к свободному рынку и попытка строить демократическое государство вместо тоталитарного сопровождались тяжелым кризисом, пик которого пришелся на начало 1990-х годов. Уже к концу 1980-х часть продуктов продавали по карточкам, а смертность в городе впервые с 1943 года превысила рождаемость. К рубежу десятилетий талоны на еду стали уже повсеместным явлением. Полки государственных магазинов окончательно опустели. Продукты вернулись на них в 1992 году, когда отменили регулирование цен. Ситуация, сложившаяся еще в эпоху застоя, когда денег было больше, чем товаров, дошла до апофеоза и привела в конце концов к гиперинфляции. За 1992 год цены выросли в 26,2 раза.
Советская система власти как будто бы исчезла в одночасье. Городом управлял конгломерат из избранных горожанами политиков, директоров крупных госпредприятий и лидеров крепнущих организованных преступных группировок.
В 1991 году начался процесс приватизации. Государственные предприятия стали продавать частным владельцам ради повышения эффективности. Действительно, советские порядки с тотальным контролем со стороны чиновников и в то же время размытой ответственностью часто вели к неэффективности и коррупции. Однако многие директора и вполне рентабельных заводов во время приватизации стали намеренно доводить их до состояния банкротства, чтобы самим их подешевле и купить.
Большая часть населения города — те, кто был занят в государственном секторе экономики или получал зарплату из бюджета, как врачи и учителя — очень сильно обеднела. Петербург выглядел все более неухоженным: дороги были в ямах и выбоинах, трубы то и дело прорывало, метро не строили. Милиция почти перестала следить за правопорядком, системным явлением стали бандитизм и рэкет.
На этом фоне в обществе произошла поляризация политических взглядов. В 1991 году одновременно с референдумом о переименовании города впервые прошли демократические выборы главы города. Должность занял Анатолий Собчак, покинувший ради нового поста Ленсовет. Его позиция выглядела скорее умеренной; большинство депутатов Ленсовета были в общем большими либералами, чем он. Собчак был сторонником экономических реформ, но в то же время и сильной централизованной власти.
В то же время активизировались радикальные националистические организации, наподобие общества «Память». Значительной популярностью на фоне невзгод пользовались идеи возврата к коммунизму.
Одновременно с неурядицами пришли и большие возможности. Если в эпоху застоя путей самореализации было ничтожно мало, то теперь они появились в изобилии. В городе стали возникать частные театры, музеи и галереи. Появились театры «АХЕ» и «Derevo», открылись арт-центр «Борей» и галерея «Д 137», музей кукол на Камской улице. В 1995 году в Мраморном дворце устроили филиал знаменитого немецкого музея современного искусства — Музея Людвига, и город впервые увидел, как развивалось мировое искусство в послевоенные десятилетия. Продюсер Сергей Сельянов и режиссер Алексей Балабанов открыли собственную киностудию «СТВ».
На Ленфильме снимали кино легендарные режиссеры Алексей Герман, Юрий Мамин, Алексей Балабанов. Русский музей и Эрмитаж устраивали выставки запрещенных раньше авангардистов и зарубежных, в том числе и современных, художников.
Обрели невероятную популярность разного рода молодежные субкультуры. Получил распространение так называемый «сквот-тинг». Еще в 1970-е годы дом Евментьева на Гороховой улице стал легендой: в заброшенном здании собирались представители культурного андеграунда. В 1990-е годы практика, когда представители неформального движения занимали здание и обживали, оказалась повсеместной. Сквоты предполагали не просто использование бесхозной жилой площади, но и следование неким традициям, например в них устраивали вечеринки или придерживались определенного образа жизни. Одними из самых известных сквоттеров Петербурга стали члены «Клуба Речников». Они исповедовали одинаковое внимание ко всем направлениям и течениям в искусстве. В первом сквоте «Клуба Речников» по адресу Мойка, 22 жили художник Владислав Мамышев-Монро, участники музыкальной группы «Пепси», режиссер Иван Мовсесян.
Зарождалась городская клубная культура, которая делилась на разные направления. Кто-то танцевал под «попсу», но более искушенные горожане любили рок или электронную музыку. В помещении бомбоубежища на Петроградской стороне открыли клуб «Тоннель», где начинали карьеру многие известные диджеи. В 1990-е годы в Ленинграде появились группы «Текиладжаз», «Сплин», в 1997 году дебютировал Сергей Шнуров с группой «Ленинград».
В городе возник культ недавних эмигрантов: Иосифа Бродского, Сергея Довлатова, Алексея Хвостенко. Вернулся из-за границы художник Михаил Шемякин.
Появилась уникальная возможность не просто заниматься независимо некой деятельностью, но и организовывать полноценные институции. В конце 1980-х — начале 1990-х годов было открыто некоторое количество частных и государственных школ, которые до сих пор играют важную роль в городской системе образования: Петербургская классическая гимназия, Лицей при физикотехническом институте, Аничков лицей, школа «Земля и Вселенная» и другие. В 1994 году основали негосударственный Европейский университет, где до сих пор сохраняются лучшие магистерские и аспирантские программы по многим гуманитарным дисциплинам.
Открылись дороги и перед предпринимателями.
