Угловы. Семья врачей. Век Добра и Любви - Эмилия Викторовна Углова

В последние годы награды посыпались как из рога изобилия. В 2002 году – диплом номинанта национальной премии «Лучшим врачам России», призвание «За верность профессии». Премия представляет собой очень тяжелый, неподъемный предмет, изображающий две золотистые руки, держащие кристалл из хрусталя. В 2002 году – главная всероссийская премия «Русский национальный Олимп»; диплом – почетный титул «Человек-эпоха». Очень тяжелый круг, символизирующий нашу планету. В декабре 2005 года – орден Георгиевского Союза «За честь и достоинство». В этом же году – премия «Выдающемуся хирургу мира (Россия) за выдающиеся достижения и беспрецедентный для человечества личный вклад в развитие мировой хирургии».

Сколько признания, удовлетворения за многолетний труд принесли дни 100-летнего юбилея 2004–2005 годов. Вообще, чтобы в России получить много наград, нужно долго прожить.

Понятие продолжительности жизни человека неразрывно связано с понятием качества жизни, а основой качества жизни является счастье. Ощущение счастья – это психологическая база долголетия, способность управлять своим настроением, умение видеть во всех эпизодах хорошую сторону – это почва, на которой вырастает ощущение счастья – важное условие долгой, здоровой жизни. Все зависит от того, как мы воспринимаем окружающий нас мир, замечаем его красоты или только черные пятна нарушенной экологии; видим в своих ближних высокие человеческие качества или только язвы порока.

* * *

Жизнь всегда состоит из светлых и темных полос. После светлой и радостной счастливой полосы наступила мрачная, темная, очень тяжелая жизненная полоса с 2006 года.

Была зима, январь, день Крещения: мороз доходил до минус 30. Утром в клинике, как говорил Владимир Викторович Гриценко, Федор Григорьевич почему-то был очень взволнован, возбужден, нервничал. Надо бы дома посидеть, но он неуемный, ему всегда надо в клинику, посмотреть какого-нибудь больного. А после он шел со мной пешком к Виталию Александровичу Копылову, который ему назначил сеанс массажа. Мне надо было его отговорить и увести домой, но он любил ходить (недалеко) на эти массажи. Я не знала, как здесь лучше было поступить. Виталий Александрович говорил, что его метод помогает в любом возрасте и в любом состоянии. Артериальное давление не повышалось, домой пошли пешком (не далеко) по морозу. Но был сильный ветер. Дома было холодно, батареи едва грели. Как всегда вечером, легко поужинал и, как всегда в 11, сказал, что идет спать. Я его уложила, а сама еще задержалась на кухне. Никаких симптомов заболевания не отмечала. Зашла в спальню. Он спал, но вдруг в 3 часа ночи во сне начал как-то неясно бормотать, потом проснулся и стал говорить бессвязно, речь отрывистая, неотчетливая. Давление впервые 180/90! Дала лекарство, снимающее давление, – не помогло. Применила прибор ДЭНАС по соответствующим точкам. Давление снизилось до 160/80. Не спал. Ориентировался с трудом, рвался идти на работу. Скорую помощь я не вызывала, была суббота, и его могли увезти в любую больницу. Позвонила Копылову. Он приехал рано утром. Сделал по своей методике сеанс массажа, речь восстановилась, давление не повышалось.

В воскресенье Виталий Александрович приходил и помогал, как мог.

Утром в понедельник мы отвезли Федора Григорьевича в клинику, обследовали, сделали МРТ, и сразу его госпитализировали в клинику, где он работал. Исследование выявило ишемический инсульт. Из клиники он рвался домой. Провели всю необходимую в таких случаях терапию – капельницы, успокоительные и др.

В неврологическую клинику не положили, ссылаясь на то, что условия содержания Федора Григорьевича лучше в его клинике. Ежедневно на обход приходил врач-невролог, назначал и отменял лечение. Затем Федор Григорьевич настоял на уходе из больницы домой.

Так у нас проходил весь 2006 год. Менялись больницы на домашнее лечение, а потом мы переехали на дачу. Конечно, хорошо, что у него не был геморрагический инсульт, при котором возникают параличи и обездвижение. Он всегда был быстрый в движениях, а теперь эти двигательные реакции усилились, и я не могла за ним успевать.

Этот год отразился и на моем здоровье, но я об этом не думала, я думала, чем ему помочь. Я звонила и принимала советы многих неврологов, нашла по интернету специалиста, который неделю давал нам рекомендации за определенную плату. Мне кажется, что он нас обманывал и не был специалистом. Выполняли все его предписания, но я все лечение выверяла сама.

Самое трудное было, когда Федор Григорьевич днем или ночью начинал одеваться и говорил, что его ждут больные, надо идти их консультировать. Чтобы он не смог открыть дверь, мы даже сняли автоматическую задвижку из замка. Часто он говорил: «Отвезите меня в Киренск, наймите лошадей, я хочу остаться там».

Следующий, 2007 год он продолжал тяжело болеть, лечился в клинике и дома. Приезжали помогать нам друзья из Москвы, Иркутска, Азербайджана. Постоянное наблюдение и лечение помогли ему стать спокойнее, адекватнее.

2008 год – первые месяцы он был уже совсем дееспособным, здраво рассуждал, спрашивал: «Ну что, пора мне уходить? Уйду, и никто обо мне не вспомнит». Я утешала, как могла.

Летом на диване просил посидеть с ним подольше. Я старалась посидеть, но недолго, разрываясь между приготовлением еды, стиркой и др. Домработницы у нас никогда не было, мы их боялись, да и трудно было найти кого-нибудь подходящего.

10 июня на день рождения Гриши, сидя за столом, он встал, произнес короткую, но осознанную речь с пожеланием здоровья, творческих успехов, личного счастья. Следующие дни я наблюдала, следила за артериальным давлением, не допускала повышения. Был спокоен. Мы много говорили о лечении, о внуках, даже о политике, судьбе России. Я понимала, что больше того, что он прожил, нельзя просить. Но я молилась, думала о том, что он больной человек, что страдает, и просила у Бога продлить ему жизнь, уменьшить страдания. Он всегда был для меня близкий, родной человек.

Через несколько дней Федор Григорьевич пожаловался на головную боль, головокружение. Мы с Гришей отвезли его в клинику. Выйдя из машины у приемного покоя, он пожелал идти сам под руку с сыном. Выскочили медсестры и стали нас бранить, почему не вызвали каталку. На каталке доставили в приемное отделение. Давление повышалось, на ЭКГ признаки ухудшения коронарного кровообращения. Отвезли в реанимацию. Я дежурила, чередуясь с Гришей и с Володей.

Через три дня состояние ухудшилось, и к вечеру он впал в коматозное состояние, тяжело дышал. Когда я просила дежурного врача сделать что-то, капельницы, уколы не помогали. Мы смотрели, как на мониторе кривая ЭКГ постепенно выравнивалась в прямую линию. Я смотрела, как со стороны, не могла оторваться от этой картины. Можно было сойти