Угловы. Семья врачей. Век Добра и Любви - Эмилия Викторовна Углова
Через несколько минут я начала плакать. Гриша пошел за машиной (клиника недалеко от дома). Шел дождь. Было 2 часа ночи 22 июня, и я вспомнила, как рассказывал Федор Григорьевич, что в это время 22 июня 1941 года он не смог выйти из города со своим полком и остался в окружении, а затем в блокаде на все 900 дней, работая военным хирургом в госпитале.
Всю дорогу домой нас сопровождали ликующие возгласы болельщиков и салюты – в ту ночь сборная России победила в важном матче и вышла в полуфинал чемпионата Европы. Таким контрастом казалось нам все происходящее вокруг! Приехали домой в пустую квартиру. Жизнь разделилась на до и после. Нет его, который порывисто входил в дверь и с улыбкой каждый раз приносил какую-нибудь радостную весть. Грустных вестей никогда не сообщал.
Три дня спустя лил сильный дождь. К Александро-Невской лавре траурная процессия ехала по Литейному мосту. Постовые, встречая эту процессию, отдавали честь. Невский проспект, соединяющийся с Литейным мостом, был перекрыт. У могилы прозвучали артиллерийские залпы. Несмотря на дождь, было много людей. Но вдруг дождь прекратился и появилось солнце. Это был какой-то добрый знак. И кажется, что так было всегда, когда мы приходили сюда в дни его памяти.
Вместо эпилога
Каким остался Федор Григорьевич в моей памяти, в моем сердце? Какими словами я могла бы описать его портрет, рассказать о его характере, о душе?
Он всегда был аккуратен, всегда чисто выбрит. Следил за чистотой, на работу приходил в свежей рубашке. С детства приучен был соблюдать режим дня, помогал матери (берег трех сестер моложе себя), учился, много читал. А потом этот режим соблюдал всю жизнь. Никогда не ложился спать после 12 часов ночи, всегда в 23.30. Я видела, как он перед этим временем уже тер кулачками свои глаза и быстро старался идти готовиться ко сну. Вставал в 7.00–7.30 утра, умывался или обливался и в 8.30 уходил на работу, никогда не опаздывал на конференции, шел на работу пешком (институт был недалеко от дома).
У него были поразительная работоспособность, собранность и умение экономить времени. Он всегда прессовал время: все делал быстро; за день мог сделать столько, сколько другой делал за неделю. Всегда спешил. На банкетах старался одним из первых выступить, немного закусить и тихонько уйти.
Дома тоже, когда приходил кто-нибудь неожиданно в гости (на даче чаще), он выяснял главные вопросы в разговоре, кто этот человек, чем занимался, какой у него образ жизни и мыслей, а потом как-то незаметно исчезал в свой кабинет, оставляя гостя на меня.
Никогда не говорил, что ему не нравится какая-то работа, откликался на любую просьбу, никогда не жаловался на усталость, на плохое самочувствие, боль. Когда у него что-то болело или ушиб какой, царапина, он, ничего не говоря, шел к аптечке, смазывал ушибленную или пораненную поверхность кожи йодом. Перед едой и после еды принимал желудочный сок (ацидин-пепсин) из-за плохой кислотности или гомеопатический золотой йод (профилактика атеросклероза).
В еде был очень умеренный, выходил из-за стола «немножко голодным» и другим советовал это. Всегда следил за своим весом. В конце каждой недели на даче взвешивался и, если хоть на 500 грамм прибавил в весе, требовал уменьшить ему порцию еды. Всегда придерживался режима в еде; ел мало, но старался соблюдать часы – в 8 часов каша, творог, кофе или чай; в 12 часов – даже во время операции ему приносила медсестра чашку чая и бутерброд; в 16 часов – обед; в 20 часов легкий ужин – простокваша или чай с какой-нибудь выпечкой.
Любимое блюдо – пельмени своего приготовления. Лепил строго по рецепту и по форме, как это делала его мама. Говорил, что они в Сибири всегда запасали мясо, резали бычка или свинью и замораживали. А в фарш для пельменей для сочности добавляли миску свежего снега. Очень любил он потчевать друзей пельменями своего изготовления. Накануне мы всей семьей настряпаем, заморозим чаще на холодной веранде и всегда готовы к встрече друзей.
Часто брался мыть посуду, говорил, чтобы в это время его никто не отвлекал от размышлений, ведь чаще всего тогда приходят ценные мысли. Всегда был аккуратен, следил за гигиеной, закалял свой организм. С 70 лет обливался двумя ведрами холодной воды. В городе – в ванной, на даче – во дворе, даже в снегу. Говорил, что одно ведро для пользы, другое для удовольствия. Следил за своим режимом, считал, что волевой режим сохраняет жизнь, что при болезни нужно все время обследоваться и лечиться. При небольшом затрудненном носовом дыхании тотчас же промывал нос раствором – соль, сода (1/4 чайной ложки) и две капли йода. Федор Григорьевич работал до 100 лет без очков. Одно время после 60 лет он надевал очки во время операции, но потом тренировал зрение с помощью специальных упражнений и очки не надевал.
Свои статьи, а также отзывы на диссертации Федор Григорьевич писал на партсобраниях или других обязательных общественных заседаниях. Вначале он читал, но ему стали делать замечания. Тогда он стал писать, а в случае чьего-либо недовольства говорил: «Я записываю ваши ценные мысли». В конце концов от него отстали.
Он ежедневно приносил радость в дом, каждый раз, входя, улыбался и сообщал какую-нибудь радостную весть: кто-то позвонил из друзей, кто-то пригласил к себе, достал билеты в театр, получил путевки в санаторий (всегда за свой счет); устроил поездку куда-нибудь на какое-то мероприятие.
Очень любил А. С. Пушкина, знал много его произведений, главы из «Полтавы», «Цыган». Часто наизусть читал поэму «Братья разбойники». Выучил еще в детстве, прочитав три раза. «Евгения Онегина» перечитывал много раз, поражаясь остроумию и оптимизму А. С. Пушкина. Много знал наизусть Лермонтова, Некрасова, А. Толстого. Часто цитировал повесть Гоголя «Тарас Бульба». На многие бытовые ситуации мог отреагировать цитатой из литературных произведений.
Был последовательным, честным. Всегда держал данное слово. Учил не отвечать грубостью на грубость. Любимое его изречение: «Дворянин не может драться с простолюдином». Был последовательный, честный, если давал кому слово, то всегда его сдерживал, много читал и много писал, любил историческую и военную литературу.
Я постоянно чувствовала
