Иеромонарх революции Феликс Дзержинский - Алексей Александрович Бархатов
Меры были приняты своевременно. Однако надо работать на упреждение, поэтому Дзержинский призывает украинских чекистов любой ценой не допустить проникновения разгромленных в Крыму белогвардейцев на материк. Практика уже показала, что нерадикально погашенный очаг контрреволюции в одном месте неизменно разгорается в другом. Причем фигуранты бывают одни и те же. И Савинков с Донатом Черепановым тому примеры далеко не единственные.
Глава 26
ВЧК до всего есть дело
В самом конце года после долгих трений удалось устранить и противостояние Менжинского с Лацисом. В результате объединения их отделов организовано Секретно-оперативное управление во главе с Менжинским. Причем Особый отдел был разбит на пять спецотделений уже не по методам работы – следствие, агентура и так далее, а по направлениям – внешней и военной контрразведки. Ну а Лацису Феликс предложил крайне ответственное дело – «заняться исключительно отчетами, изданиями, статьями, политическими циркулярами».
Ему и самому приходилось немало времени проводить за бумагами – готовить отчеты и доклады, рассматривать жалобы. Сразу после Нового года обнаружил в папке документов лист, написанный страшно корявым, но все же разборчивым почерком:
«Председателю ВЧК
от помощника Кудрявцева
ЗАЯВЛЕНИЕ
Прошу вас доблестный вождь революции, уволить меня от службы и отпустить совсем домой. Так что с моего года товарищи уехали домой к тому же семья большая 5 человек малолетних детей мать отец по 70 лет, земля и хозяйство. И я больше принесу пользы государству дома чем здесь. Еще прошу вас разрешить получить мне одежду и обуви которой не имею. Когда меня перевели в комиссию в апреле месяце с меня сняли всё обмундирование даже нижнего белья оставили одну пару при мне, и я в комиссии служил без постели, спал по чужим койкам и на полу и прикрыться нечем было, скитаясь как собака. И щас получил через 2 месяца с большим трудом летнее вытертое пальто. Теперь хожу в чужой шинели и все на мне поизорвалося и получить не приходится. Всё говорят нет и верно для нас нет ежели и выдадут грязное и рваное считают неответственными работниками. Скажу и о себе я оставил детей жену, отца и мать на произвол судьбы и все принес на алтарь революции. Из председателей исполкома поехал добровольно на фронт и не смотря ни на что раненый вруку и указательный палец не владеет. И мы не считались с жизнью и нестрашились смерти. В нужный момент Советской Республики выехали из провинции как один человек и ежели предстояло и далее что мы бы не останавливались не перед чем бы в защиту Советской Республики и мы видно оказываемся не ответственные работники, а грязь. А какие нибудь курьерщы перешли в канторщицы и их уже считают ответственными работницами и одежды и обуви и пайки недельные пожалуста. А нам ничего кроме полтара фунта хлеба и будь этим доволен.
7.1.1921 год. Кудрявцев».
Дочитав письмо, Дзержинский поиграл пальцами по столешнице и вызвал к себе Абрама Беленького. Попросил прочесть, при этом сам будто бы совсем отрешённо и спокойно поглядывал в окно. Ближайшие сотрудники хорошо знали, что едва сдерживаемое негодование на лице председателя отмечается не бурной мимикой и красными пятнами, как бывает у других, а резкой, почти восковой бледностью и едва заметной нетерпеливой подвижностью ноздрей его точеного носа. В голосе является металл, а во взгляде неприятные колкие льдинки. Как раз это и происходило сейчас.
Записка Ф. Э. Дзержинского в Политбюро ЦК РКП(б) о разграничении функций ВЧК и Наркомата юстиции. 1921 г.
Автограф. [РГАСПИ]
Записка Ф. Э. Дзержинского в Политбюро ЦК РКП(б) о разграничении функций ВЧК и Наркомата юстиции. 1921 г.
[РГАСПИ]
Записка Ф. Э. Дзержинского в Политбюро ЦК РКП(б) о разграничении функций ВЧК и Наркомата юстиции. 1921 г.
Машинописная копия. [РГАСПИ]
– Кто у нас непосредственно занимается этими вопросами?
– Начснаб Ян Амбайнис. Но там с обеспечением проблема действительно сложная, Феликс Эдмундович… – попытался сгладить ситуацию Беленький.
– Давайте-ка мне его сюда, Абрам Яковлевич. И документы чтобы с собой прихватил.
Спустя десять минут в кабинет вместе с Беленьким влетел, запыхавшись, румяный крепыш в аккуратной гимнастерке, начищенных сапогах, кожаной куртке, с портфелем в руках.
– Не холодно? – спросил его Дзержинский тоном, от которого и впрямь дрожь, и холодный пот возникают. – Я говорю, в кожанке не холодно?
– Не-е-ет, – ещё не понимая, но уже догадываясь о какой-то грозе, нерешительным голосом ответил начснаб.
– А многим, представьте, вот холодно. У которых и шинельки-то толком нет.
Узнав, в чем дело, латыш покопался в портфеле, вынул папку, оттуда ведомость:
– Товарищем Кудрявцевым получены: пальто – одна штука и щиблеты – одна штука. Как всем…
– Как всем, значит? А вы, что ж, не в щиблетах зимой щеголяете?
– Ответственным сотрудникам положены сапоги, – угрюмо потупил взор латыш.
– Если бы вы были ответственным, такой ситуации не было бы! И не будет так же, как и вас.
– Товарищ Дзержинский, а в чем моя вина? – испуганно заморгал бывший латышский стрелок. – Несмотря на приказ РВСР от 21 сентября за номером 1932, мы за исключением отдельных индивидуальных выдач в плановом порядке не снабжались. Мы просили, кое-что дали… в крайне ограниченном количестве, а в иных просьбах совершенно отказали… Удовлетворялись из разного случайного конфискованного и реквизированного имущества.
– Это вы удовлетворялись! А вот другие – нет! Свободны! – отрубил Дзержинский. И, как только дверь закрылась, обратился к Беленькому: – Люди жизнью каждый день рискуют, а этот сидит в теплом складе, сапожки начищает и мямлит «просили… отказали». Нет, тот, кто стал черствым, не годится больше для работы в ЧК. Ни для какой! Вот они должны покидать нас, а не преданные и опытные, бескорыстные сотрудники. Вы ведь, Абрам Яковлевич, мне не раз говорили, что
