Иеромонарх революции Феликс Дзержинский - Алексей Александрович Бархатов
Какое-то время бледный цвет лица можно было объяснять недосыпом, кашель – курением или легкой простудой, но теперь при кашле ему всё чаще приходилось быстро отворачиваться от окружающих, а то и вовсе выходить с совещания, чтобы никто не заметил кровавые следы на носовом платке. Когда об этом узнал Ленин, он тут же позвонил Елене Дмитриевне Стасовой и в категоричной форме предложил принять решение ЦК о том, что Дзержинскому настоятельно предписан отпуск на две недели с отбытием вместе с семьёй в Наро-Фоминск.
Это были поистине сказочные и целительные две недели. В чудесных местах неподалеку от Наро-Фоминска, в бывшей усадьбе Любаново, уже два года работал лучший подмосковный совхоз. Свежие продукты, тишина, чистый воздух, осенняя природа и полное отсутствие телефонной связи… Что может быть полезнее и целительнее? Только однажды Яков Беленький привозил свежие газеты.
В уютном каменном доме с колоннами, балконом, мезонином и флигелями располагалось правление, в котором одна из комнат была полностью отдана в распоряжение Дзержинских. Из окна – вид на старинный парк. Липовая аллея с начинавшей золотиться листвой вела вниз мимо вековых дубов к реке Наре, неширокой и неторопливой. Многое здесь напоминало родное Дзержиново. Было где, не заботясь о часах, погулять взрослым и порезвиться Ясику. А когда выяснилось, что тут есть и лодка, вместе увлеклись греблей. Кстати, Феликс рассказал сыну и про тот случай, когда лодка двух беглецов на Лене перевернулась и они в потемках едва спаслись. Ясика это искренне удивило. Он думал, что сибирская река похожа на Нару. А что тут спасаться?
Показал сыну и искусство стрельбы из револьвера и охотничьей двустволки, навыки обращения с которой тоже не забылись с сибирских времен. Высоко над птичьим двором кружил ястреб, и Феликс, прицелившись навскидку, первым патроном поразил цель. Птица упала на верхушку дерева, пришлось Феликсу лезть и доставать. А потом на память сыну сделал из него чучело. В общем, за две недели авторитет и без того любимого отца вырос у Ясика до немыслимого уровня.
И хозяин тут был приятный. Возглавлял всё это передовое хозяйство старший брат наркома Луначарского Михаил Васильевич, бывший действительный статский советник и известный до революции оперный баритон.
Вечером после ужина две супружеских пары садились в гостиной у рояля, и хозяин потчевал их на десерт своим густым, приятным голосом, нередко сопровождая исполнение чуть ностальгическими комментариями:
– Моего Годунова Федя Шаляпин о-о-чень любил. А вот этот пушкинский романс… – И он вновь возвращался к роялю. —
Медлительно влекутся дни мои,
И каждый миг в унылом сердце множит
Все горести несчастливой любви
И все мечты безумия тревожит.
Но я молчу; не слышен ропот мой;
Я слезы лью; мне слезы утешенье;
Моя душа, плененная тоской,
В них горькое находит наслажденье… —
Его мне когда-то посвятил сам автор, Римский-Корсаков!
Изредка касался клавиш и Феликс. Конечно, не обходилось и без обсуждения происходящего в России и мире. Не всегда совпадали во мнениях, поскольку ранее Михаил Васильевич состоял в кадетской партии и по-прежнему был во многом либералом. Но что касается хозяйственных вопросов, земледелия и особенно железных дорог советы бывшего чиновника канцелярии министра путей сообщения казались Феликсу интересными и верными. При беседах часто присутствовали и жены. Зося однажды, не сдержавшись, даже отметила необычайную интеллигентность Михаила Васильевича. И в ответ услышала:
– Нет ничего проще стать интеллигентным человеком. Необходимо только иметь три высших образования – первое должно быть у деда, второе у отца и третье у тебя.
Когда по возвращении Дзержинский появился на очередном заседании Совета народных комиссаров, Ленин удовлетворенно оглядел его и передал записку: «Очень рад видеть Вас на обычном месте».
Уже на следующий день Феликс решением ЦК был назначен председателем комиссии по усилению охраны государственной границы, а через несколько дней стал ещё и председателем Московского комитета обороны. Потом пришлось возглавить комиссию по расследованию убийства в Петрограде финскими белогвардейцами членов ЦК Компартии Финляндии, руководить окончательным разгромом и арестом махновцев… И это только кроме временных и отдельных поручений.
Пройдясь после долгого перерыва по зданию ВЧК, Феликс направил короткую записку Ягоде: «Прошу во всех помещениях, мне подведомственных, снять мои портреты, оставить только групповые снимки. Неприлично это».
Вместе с соавтором книги «Азбука коммунизма» Преображенским Дзержинского вводят в Контрольную комиссию ЦК. При этом специально оговаривается, что это вовсе не почетная должность – на неё должно приходиться не менее трех часов рабочего времени в день. В полной мере вернулись и обязанности в Главкомтруде.
Так что теперь у него был богатый выбор, где ночевать кроме Кремля.
После окончания войны с Польшей в ВЧК ещё более усилились позиции Особого отдела и его руководителя Менжинского. Туда были приняты новые сотрудники из этнических поляков с чекистским, военным и партийным опытом, а кроме того, несколько офицеров-перебежчиков из армии Пилсудского. После ареста московский резидент поручик разведотдела Генштаба Польской армии Добржинский, социалист по убеждениям, беседовал с Дзержинским, через два месяца был освобожден и направлен в Петроград, где ему в свою очередь удалось перевербовать другого резидента, Стецкевича. Вскоре оба они под псевдонимами стали работать в Особом отделе ВЧК. Этот опыт решили развить, попросили Секретариат ЦК дать списки всех национальных коммунистических групп с указанием их бюро. Так начинала создаваться серьёзная зарубежная резидентура.
Трудовая книжка Ф. Э. Дзержинского – народного комиссара внутренних дел РСФСР. Подлинник. 20 января 1921 г.
[РГАСПИ]
В условиях, когда Антанта нарастила работу по поддержке зарубежных белогвардейских и монархических центров, стремясь вновь организовать внутри России структуры подобные «Национальному центру» и «Союзу возрождения», это было крайне важно. Своевременное получение сведений о готовящихся террористических акциях Савинкова, о попытке сорвать заключение договора с Польшей, о переброске агентов, о появляющихся новых подпольных организациях из просочившихся в различные губернии врангелевцев помогали вовремя ликвидировать опасность.
Председатель Комитета обороны Москвы и Московского округа Дзержинский в докладе на пленуме Моссовета спустя неделю после назначенной даты рассказал о планировавшемся заговорщиками выступлении в ночь с 19 на 20 октября. «Они понимали, что пришел момент, когда Советская Россия напрягает и напрягла все свои силы, чтобы покончить с войной и приступить к хозяйственному экономическому строительству, что другого более удобного момента для свержения Советской власти подыскать было бы трудно. И они, рассчитывая на
