В разные годы. Внешнеполитические очерки - Анатолий Леонидович Адамишин
Самая большая ошибка Горбачева, говорил Яковлев, – это непринятие программы Явлинского, которая синхронизировала наши внутренние реформы с конкретной (ли?) помощью Запада. Какая-то помощь была, но делать на нее ставку… На это я возразил: даже Международный валютный фонд поддержал позицию Михаила Сергеевича. Яковлев ответил: дело в том, что отказ означал ориентацию Горбачева на правые силы, на реформу В. Павлова. Горбачев боялся, что демократы не дадут ему доделать дело, что неумехи все разрушат.
В разговоре со мной в Риме в июле 1991-го Собчак так же назвал программу Явлинского реалистичной. Мы поддерживали контакт с Анатолием Александровичем долгие годы после первой встречи. Запомнились его слова, что Ленина надо похоронить на Волковом кладбище в Петербурге (только что восстановившем свое историческое имя) рядом с его матерью, как он просил. «В Мавзолее ему делать нечего». Собчак говорил также, что он как мэр оставит в городе все места, связанные с именем Ленина, подчеркивал, что область так и будет Ленинградской.
Он предлагал свезти в Петербург памятники Ленину, демонтируемые в союзных республиках. Последний раз встретились в 2000 г. незадолго до его внезапной смерти. Как всегда, он был полон энергии, говорил, что рассчитывает на высокое место в правительстве.
Упомянутый Яковлевым Г. Явлинский через несколько дней приехал на научную конференцию в Милан. Специально слетал туда, чтобы послушать его. Точка зрения Григория Алексеевича такова: экономика запущена до крайней степени, какой-нибудь один рецепт сейчас не сработает. Потребуется длительное и комплексное лечение с применением тонких терапевтических средств. Наша вышедшая из равновесия система не может восстановиться самостоятельно. Нужны внешние импульсы. Задачу, стоящую сейчас перед нами, – переход от командной экономики к рыночной, – никто никогда не решал. Ее можно рассматривать как задачу, в которой находят отражение общие закономерности человеческого развития. Фактически программа Явлинского не на много выше – из теоретических постулатов, если вообще выше.
За то, что развалилась великая страна, утверждал Явлинский, значительную часть вины несет интеллигенция. Но в любом случае тот Союз, который мы знали, невозможно было удержать. Хорошо хотя бы, что рухнул он не в условиях тоталитарного режима, тогда стало бы совсем худо.
Впоследствии я не раз задумывался над словами Явлинского насчет интеллигенции: не во всем они справедливы. Эта, выражаясь языком политинформаторов, прослойка, во-первых, малочисленна, во-вторых, разношерстна. Той ее части, что вдохновляется идеями справедливости, а потому настроена на преобразование общества, ни одна власть в России, за исключением, может быть, перестроечной, не давала развернуться. Слишком велика опасность иметь просветителей, политически воспитывающих общество. Еще раз процитирую Андропова: все упирается в недостаток культуры – от общей до политической. Так что по крайней мере «просвещенный отряд» интеллигенции не несет ответственности за то, что произошло со страной.
…Довольно широк был в декабрьские дни 1991 г. разброс высказываний итальянцев. Журналист Паоло Гаримберти (впоследствии он сделал блестящую карьеру, став руководителем РАЙ, итальянского радио): «Многие здесь любят Ельцина, поскольку считают, что именно он разрушил коммунизм. Быть антикоммунистом в глазах у людей такого типа – высшее достижение. Характерно, однако, что Ельцина поддерживают и те сторонники демократии, которые считают, что чем скорее развалится СССР, тем больше шансов на то, что на его обломках появится демократическая страна. Их тезис: демократия идет за дезинтеграцией».
Пьетро Мардзотто, один из крупнейших предпринимателей: «Крушение империи было неизбежно, нельзя было так долго подавлять свободу народов и отдельных людей, но очень, очень нескоро выкристаллизуется у вас демократия, ибо это прежде всего свобода выбора в условиях порядка. У вас же она вырождается в анархию. Единственный способ внедрить демократию и вывести страну из экономического кризиса – просвещенная диктатура».
Серджо Романо, бывший посол в Москве: «Для разрешения этнических конфликтов, которые сейчас бушуют на Кавказе, конечно, была бы необходима высшая арбитражная власть. Слова “тюрьма народов”, которыми Ленин описывал Российскую империю, столь же абсурдны для Советской России, сколь для имперской. Это означает забыть, какие моральные, культурные, религиозные и экономические преимущества имели многие меньшинства благодаря своей принадлежности к великому государству».
Франческо Коссига, президент Италии: «Главная ошибка Горбачева в том, что он пытался весь караван взять в новую жизнь, а надо было кое-что отсекать. Ельцин, будучи менее интеллектуальным, многое делает с позиций здравого смысла, лучше, чем идеалист Горбачев». (Были у него и броские высказывания: «То, что происходит в вашей стране, – говорил он мне, – служит мне большим утешением, ибо вижу, что бардак бывает не только в Италии». Я ответил: «Мы для того его и устраиваем, чтобы доставить Вам удовольствие».)
Норберто Боббио, философ: «Присутствуем при крахе системы, казавшейся прочнейшей и, более того, претендовавшей на то, чтобы стать будущим планеты». На научном симпозиуме, где я его слушал, впечатлила фраза: утверждение Библии, а за ней Гегеля насчет того, что нет ничего нового под солнцем, не относится к «солнцу разума».
Никита Михалков, неожиданно зарыдав у меня на плече: «Только в страшном сне мог я представить, как три в ж.пу пьяных мужика, собравшись в Беловежской Пуще, лишили меня Родины». Никита не прав в отношении по крайней мере одного персонажа – Кравчука. Тот позднее открещивался: «В бане не парился, шампанского не пил». Не все, кому я цитировал Кравчука, верили ему. Мол, Шушкевич тоже отпирался. Дальнейшую эволюцию взглядов Михалкова не затрагиваю.
Были и апокалипсические предсказания. Тогдашний мой собеседник В. Максимов, известный в прошлом диссидент, предвещал: «То, что происходит в России, это только начало процесса. Мы сейчас, как в 1917-м, рушим все подряд, одержимые верой, что одного этого достаточно, чтобы настала новая прекрасная жизнь. Не умеем мы добавлять новый слой цивилизации, не разрушая предыдущий. Открылась каверна, которая поглотит всю Европу, пусть она не злорадствует. Мы присутствуем при смене цивилизаций, самые тяжелые ситуации еще впереди. Россия, как черная дыра, втянет в себя весь остальной мир». Ну и ну!
Спросил его: откуда такая страсть к разрушению? Ответ Владимира Емельяновича был таков: фундамент, на котором зиждилось российское общество, оставался неизменным столетиями. Это, говоря кратко, насилие и обман. Положительные черты являлись лишь вкраплениями. Люди инстинктивно чувствовали, что недостаточно изменить надстройку, и, когда уже не
