Кино Ларса фон Триера. Пророческий голос - Ребекка Вер Стратен-МакСпарран
Вот и Я против тебя [Иерусалим], Я Сам, и произведу среди тебя суд перед глазами язычников… Посему, живу Я, говорит Господь Бог, за то, что ты осквернил святилище Мое всеми мерзостями твоими и всеми гнусностями твоими, Я умалю тебя.
(Книга пророка Иезекииля 5:8, 11)
Но свершив свою кару, Яхве собирает небольшой остаток, защищенный его одеянием, и обещает надежду, едва заметную в Книге пророка Иезекииля.
И совершится гнев Мой, и утолю ярость Мою над ними, и удовлетворюсь; и узнают, что Я, Господь, говорил в ревности Моей, когда совершится над ними ярость Моя.
(Книга пророка Иезекииля 5:13)
34-я глава Книги пророка Иезекииля – единственный отрывок, в котором Яхве обещает милость и благодать тем, кто вновь примет его как своего пастыря.
Горе пастырям Израилевым, которые пасли себя самих!.. Я буду пасти овец Моих и Я буду покоить их… Потерявшуюся отыщу и угнанную возвращу… буду пасти их по правде.
(Книга пророка Иезекииля 34:2, 15–16)
Заключительное символическое действие Иезекииля после падения Иерусалима – это единственный обнадеживающий акт, приведенный в книге. Он берет два жезла, на одном пишет, что тот принадлежит Иуде и союзным с ним израильтянам. На втором он пишет, что тот принадлежит Иосифу (Ефрему) и всем прочим израильтянам. Затем он сжимает их вместе в одной руке. Люди в недоумении спрашивают, что это значит. Яхве говорит:
Я возьму сынов Израилевых из среды народов, между которыми они находятся, и соберу их отовсюду и приведу их в землю их. На этой земле, на горах Израиля Я сделаю их одним народом.
(Книга пророка Иезекииля 37:21–22)
И заключу с ними завет мира, завет вечный будет с ними… и буду их Богом, а они будут Моим народом. И узнают народы, что Я Господь, освящающий Израиля, когда святилище Мое будет среди них во веки.
(Книга пророка Иезекииля 37:26–28)
Подобно Эстер, виновнице в «Картинах освобождения», оставшимся израильтянам дарована незаслуженная благодать. Благодаря своему техническому совершенству фильм «Европа», завершающий одноименную трилогию фон Триера, получил три награды на Каннском кинофестивале 1991 года: приз за художественный вклад, приз жюри и Большой приз высшей технической комиссии. Это самый кинематографически сложный фильм фон Триера, снятый незадолго до обнародования его манифеста «Догма 95», кардинально изменившего его стиль. Подобно «Картинам освобождения», «Рассекая волны», «Танцующей в темноте» и «Нимфоманке», музыка/звук в «Европе» раскрывают более глубокий смысл ее содержания.
Хотя большая часть сюжетного замысла взята из «Америки» Кафки, «Европа» восходит к древнегреческому мифу о похищении Европы, пересказанному Овидием в «Метаморфозах». Превратившись в ласкового и красивого быка, Зевс соблазняет Европу, убеждая погладить его и в конце концов забраться ему на спину. Незаметно для Европы он медленно приближается к воде, а затем внезапно бросается в море, похищая ее. Хотя фильм буквально не отождествлялся с этим мифом, связь становится очевидной в «Арии Европы», которая открывает и закрывает фильм.
Ария, написанная фон Триером, это диалог желания и страха между быком/Зевсом (швейцарским баритоном Филиппом Хуттенлохером) и Европой (немецкой певицей Ниной Хаген). Она поет:
Я скольжу по пляжу,
И тут внезапно –
Могучий и напористый бык.
Я дрожу, я вздыхаю,
И хочу тебя, нуждаюсь в тебе, кормлю тебя —
Но ты не поддаешься.
Я боюсь тебя, ненавижу тебя, хочу тебя –
Но ты не поддаешься.
Фильм представляет послевоенную Европу как девственницу, соблазненную Германией (быком Зевсом) на формирование Европейского союза (ЕС). ЕС сглаживает существующие разногласия наций, вызванные мрачной историей нацизма и расизма в Германии, но закрывает глаза на глубокие раны и нераскрытые тайны. Фильм был выпущен в прокат до подписания Маастрихтского договора (1992), положившего начало Европейскому союзу. Хотя связь между мифом и Европейским союзом известна, она не обсуждалась в контексте «Европы» фон Триера. В фильме переплетаются три новейших мифа, основанных на истории, начиная с Третьего рейха: миф о Европе как пространстве, миф об Америке и миф о кино. Все они берут свое начало в мифе о сотворении мира / адамическом мифе о первородном зле и духовном конфликте, о котором говорит Рикер, хотя, в отличие от «Рассекая волны» и «Картин освобождения», он не отражает вытекающую из него христианскую традицию. Хотя «Похищение Европы» обеспечивает основу для сюжета, фильм посвящен новейшим мифам и их последствиям. «Европа» обращается к мифам, сфабрикованным из скрытых, подавленных и утраченных воспоминаний, превратившихся в ложь, и их истинное содержание (как бы они ни назывались) может быть потеряно, что, в свою очередь, чревато большими последствиями. Игнорирование лжемифов и зла подобно возведению стены на деформированном фундаменте, который разрушается по мере продолжения строительства.
Каждый кадр «Европы» наполнен ослепительным множеством скрещенных друг с другом символов; они раскрывают зло как запятнанность, просачивающуюся в поры человечества, пока оно находится в своем самом уязвимом состоянии. Запятнанность, в свою очередь, превращается в грех, виновность, страдание и скорбь. Экстремальный эксцесс виден во всех элементах формы и стиля фильма, чтобы неумолимо донести его истины конкретному периоду истории.
В центре сюжета – молодой американец немецкого происхождения Лео Кесслер (Жан-Марк Барр), идеалист, который хочет помочь восстановить разрушенную Германию в 1945 году, «проявив немного доброты» к людям. В американской зоне оккупированной союзниками Германии его дядя (Эрнст-Хуго Ярегорд) помогает ему стать проводником спального вагона в ночную смену на железной дороге «Центропа». Вскоре он влюбляется в Катарину Хартманн (Барбара Зукова), дочь владельца железнодорожной компании (Ёрген Реенберг). Когда ее отец совершает самоубийство, Лео женится на Катарине, а затем ввязывается в содействие как незаконной деятельности американского полковника, так и подпольной организации нацистского сопротивления «Вервольф» (реально существовавшей), членом которой ранее была его супруга. Попав в путы террористического заговора нацистов, Лео оказывается втянутым в планы их нападения на оккупантов. Его поезд взрывается на мосту, сам он тонет.
«Европа» пронизана символами и стилистическими переходами на техническом, историческом и политическом уровнях. Независимо от подхода к анализу этого фильма, всегда останется ощущение, что в нем многое упущено. Как кинематографическая сложность, так и смысл фильма не могут быть полностью охвачены в рамках одного исследования. Ограниченное
