Мужество - Михаил Сергеевич Канюка

А 30 октября группа самолетов советского авиационного соединения, действовавшего на Южном фронте, успешно атаковала крупную мотоколонну противника. Было уничтожено 120 автомашин и до двух батальонов пехоты. Это и были те части, о которых радировал Бадаев.　

6 ноября 1941 года от Бадаева поступило следующее сообщение: «Установлено, что 7 ноября на аэродром в зоне Седьмой станции Большого Фонтана в 10.00 ожидается приземление большой группы немецких бомбардировщиков. Назначение — Крым».　

На следующий день не успел последний вражеский самолет подрулить на место стоянки, как аэродром начали бомбить краснозвездные самолеты. Это был ответ Москвы на сообщение своего одесского корреспондента. Ни одна машина не поднялась в воздух.　

В канун годовщины Октябрьской революции, несмотря на тщательную охрану вражескими солдатами главных выходов из катакомб, несмотря на то, что они усиленно искали и замуровывали каждую щель в земле, жестоко расправлялись с патриотами, которые помогали подземным бойцам, — несмотря на все это бадаевцы разрушили телефонную и телеграфную связь от села Нерубайское до Кривой Балки, взорвали немецкую грузовую машину, расклеили листовки, в которых поздравляли население с праздником и призывали не ослаблять борьбу с захватчиками.　

Вскоре после этого бадаевцы совершили еще одну дерзкую операцию.　

Железнодорожники через Яшу Гордиенко сообщили командованию отряда, что в ночь на 17 ноября в Одессу должен прибыть люкс-поезд специального назначения.　Как было установлено, в этом поезде следовала большая группа чиновников и офицеров на смену тем, кто был погребен под развалинами комендатуры.　

Бадаев решил послать к станции Застава в пригороде опытного минера Ивана Ивановича Иванова и парторга Зелинского с группой прикрытия. Осторожно выйдя из района катакомб, бойцы пробрались к станции и залегли в противотанковом рву, который остался со времен обороны Одессы советскими войсками. Вокруг свистела и стонала ноябрьская ночь.　

Мимо несколько раз проехал конный патруль. Подрывники подумали: неспроста в такую погоду фашисты гоняют своих людей вдоль дороги. Значит, сведения о спецсоставе правильные.　

Выбрав удачный момент, заложили под полотно мину. Ждали долго — несколько часов. Совсем закоченели и хотели было уже возвращаться назад: велика была опасность, что их здесь обнаружат. Но тут послышался стук колес. Прогрохотал паровоз с порожняком, за ним — дрезина, одна, другая. И вот появился большой состав. Мина рванула под четвертым вагоном. Было уничтожено около 300 оккупантов.　

На одном из сеансов связи Григорий поздравил Бадаева и его товарищей с победой и сообщил, что ряд бойцов во главе с командиром отмечены правительственными наградами.　

* * *　

Вскоре после этой диверсии фашистское командование организовало решительное наступление на подземный гарнизон.　

Однажды днем в каморку к Бадаеву ворвался тринадцатилетний вихрастый паренек Коля Медерер, сын одного из бойцов отряда — Ивана Францевича Медерера. Он еще до прихода оккупантов в Одессу тайком пробрался в катакомбы вслед за отцом да так и остался здесь.　

— Товарищ Бадаев! — закричал мальчуган. — Со второго поста сообщают: фашисты стягивают силы у главного входа в катакомбы со стороны Нерубайского. Даже пушку притащили. Наши уже вступили в бой с ними!　

Командир, захватив с собой Колю, чуть ли не бегом отправился в штаб. «Теперь главное — не дать ребятам упасть духом, сдержать первый натиск, а там уж…» — думал он на ходу. Навстречу ему бежал Васин.　

— Что будем делать, командир?　

— Яков Федорович, бери людей и скорей иди к главному входу на помощь Зелинскому! — приказал Бадаев.　

— На проводе первый пост! — увидев командира, доложил дежурный. — Фашисты начали обстрел из пушек.　

Павел взял трубку:　

— Какие пушки? Малого калибра… Отойдите поглубже, затаитесь, — распорядился он. — Когда противник начнет наступать, бейте из-за выступов и поворотов прицельным огнем. Так он нас не одолеет, — подбодрил он кого-то на том конце провода и повесил трубку.　

…Бой продолжался уже около двух часов. Оккупанты то снова принимались бить из пушек, то лавиной накатывались на вход, пытаясь на плечах партизан ворваться под землю. Но бойцы отряда, хорошо маскируясь, меткими выстрелами наносили врагу серьезный урон. Бешеные атаки фашистов начали ослабевать.　

«Думаю, что этим дело не кончится», — подумал командир. И верно. Снова затрещал телефон, и дежурный сообщил:　

— В Усатово скапливаются войска. Собираются пожаловать к нам в гости и с этой стороны.　

— Ну что ж, — зло сузив глаза, ответил Бадаев, — встретим «дорогах гостей», как подобает гостеприимным хозяевам. Ну-ка, Коля, бегом к главному входу. Передай　Васину и Зелинскому, пусть оставят там только усиленные посты, а сами поспешат в направлении Усатово.　

Положение в Усатово осложнилось тем, что фашистское командование поставило впереди наступавших частей большую группу арестованных горняков и силой заставило их идти в катакомбы.　

— Не стрелять! — отдал приказ Бадаев. — Надо пропустить солдат поглубже и отрезать их от горняков, открыв огонь из боковых ответвлений.　

Вскоре ему сообщили, что опасность проникновения врага в лагерь со стороны Усатово миновала. Один из горняков, запугав фашистов тем, что шахта очень старая и что в ней часто случаются обвалы, увел их в противоположную сторону, и сейчас они блуждают где-то в катакомбах.　

— Быстро им оттуда не выбраться, — облегченно вздохнул Бадаев. — Но все же надо следить, как бы снова не направились к нам…　

Бой продолжался, то затихая, то разгораясь с новой силой, уже вторые сутки. И все это время Бадаев находился в штабе.　

Позвонил Зелинский:　

— Слушай, командир, фашисты затевают что-то неладное. Они замуровывают входы, лазы, воздушные колодцы и привезли какие-то баллоны, — сообщил парторг Бадаеву.　

— Та-ак, — протянул Бадаев. — Значит, всерьез собрались нас выкуривать.　

— Что? — не понял Зелинский.　

— Выкуривать, говорю, собираются нас, газом.　

— Что будем делать?　

— Срочно иди в штаб. Сейчас ты нужен будешь здесь, — сказал Бадаев и повесил трубку.　

Командиру было ясно: надо как можно скорее перекрыть доступ газа к партизанской базе. Он в задумчивости склонился над старой картой. Нет, одному тут ничего не решить.　

— Коля, пулей лети и разыщи Гаркушу, — попросил он Медерера-младшего. Но далеко бежать мальчику не пришлось: старый горняк, услышав о том, что замышляет враг, сам поспешил к командиру.　

— Дед Иван, подскажи: где лучше строить перегородки? — спросил Бадаев, пододвигая к нему карту.　

— Ты, командир, на эту карту не смотри. Я и без нее знаю, где заслон ставить, — сказал Гаркуша. — Только людей мне надо три группы, стало быть — на три стенки…　

— Три группы… Да где же у меня люди-то? Одни — в бою, другие — в лазарете. Вот разве что привлечь женщин и стариков?..　

В лагере было несколько женщин с детьми, а также пожилых людей, которые пришли в катакомбы