Искусство. Письма на заметку - Шон Ашер

с гордостью на детей, которые жадно поглощали там книги, беспорядочно вбирая идеи других людей, – и я подумала, сколь же более полезно было бы повести их в художественный музей, где мальчики, которым предстоит жизнь, полная забот и трудов, познакомились бы с их плодами и исполнились желания достичь совершенства в какой-либо одной области, а я всегда заявляла, что мудрость мира содержится не на страницах книг; но никогда ни одного из них не встретила я в бостонском музее, где, впрочем, и картины находятся в таком состоянии, что попечителям должно быть стыдно…

Что же до коллекции Хэвемайеров[12], по поводу которой Вы так переживаете, мне кажется, они оказывают государству значительную услугу, вкладывая столько денег и времени в свое собрание, все государственные собрания начинались с частных коллекций… Вы пишете: «Ни одна коллекция не представляет интереса как единое целое…» Вы снова думаете об оформлении, но я лично знакома с двумя французами, которые готовятся предпринять поездку в Нью-Йорк с единственной целью – увидеть собрание Хэвемайеров, потому что только там они могут наблюдать, по их мнению, прекраснейшие из работ современной живописи в непосредственной близости от полотен старых мастеров, полотен, освященных течением времени, и только там они могут распознать и изучить их влияние, отраженное в современной школе, или по меньшей мере увидеть результат этого влияния… Видите, другие могут относиться к коллекциям иначе.

Впрочем, довольно – об искусстве мы сможем поговорить, когда встретимся, я так надеюсь, что Вы сможете приехать, и буду так рада Вас видеть, приезжайте к вечеру в воскресенье и оставайтесь до вторника, если же погода Вас напугает, я сама приеду к Вам; в любом случае встретиться нам необходимо, сегодня я принимала молодую пару, и они были в восторге. Наилучшие пожелания семье, и надеюсь, что Вы здоровы, остаюсь всегда искренне Ваша.

Мэри Кассат

Письмо 09

День пейзажиста – сплошное удовольствие

Жан-Батист Камиль Коро, известный как Камиль Коро, родился в 1796 году в богатой парижской семье. В раннем возрасте никакого интереса к искусству он не проявлял, и посвятил себя мольберту только на третьем десятке. В 1825 году, проведя несколько лет в подмастерьях у французских пейзажистов, он отправился в Италию с той же целью. В последующие годы он путешествовал по Европе, постепенно приобретая репутацию одного из величайших мастеров пейзажа. Это полное ликования послание, описывающее его обычный день, он написал, когда гостил с группой художников в швейцарском замке Грюйер, который принадлежал тогда семье его друга Даниэля Бови.

Жан-Батист Камиль Коро – неизвестному

1857

Грюйер, 1857

Знаешь, день пейзажиста – сплошное удовольствие. Встать пораньше, часа в три, до рассвета; выйти, сесть под дерево, смотреть и ждать. Сперва смотреть, в общем, не на что. Природа выглядит как беловатый холст с подмалевкой широкими мазками; все нечетко, зыбко, подрагивает под прохладным предрассветным ветерком. Небо разгорается. Солнце не проникло еще через вуаль, в которую укутаны и луг, и долина, и холмы на горизонте. Ночные испарения серебристыми пятнами крадутся поверх замершей зелени трав. О! Первый луч! Крохотные цветы пробуждаются радостно. В центре каждого – по огромной капле росы. Листья дрожат от холода на утреннем ветру. Невидимые птицы поют среди листвы. Цветы будто бы возносят к небу молитвы. Крошечные купидоны порхают на крыльях бабочек над лугом, и высокая трава волнуется. Мир еще скрыт, но весь он уже здесь! Пейзаж лежит под прозрачной кисеей тумана, но вот она поднимается, обнажая реку, закованную в серебро, поля, домики – и дальше, дальше. Наконец становится видимым все, что раньше только угадывалось.

Солнце встало! Крестьянин на краю поля, его повозку тянет упряжка волов. Звенит колокольчик на шее барана, предводителя своего стада. Все пышет жизнью, блещет в свете солнца – еще мягком, золотистом. Задний план, весь – простые линии и гармоничные цвета, сливается с бескрайним полотном неба, переходя в него через синеватые слои атмосферы. Цветы поднимают головы; птицы порхают здесь и там. Всадник на сером коне спускается по тропе, уходящей круто вниз. Молодые ивы на берегу ручья напоминают птиц, распустивших хвосты. Какое чудо! Теперь – за кисть! за кисть!

Письмо 10

Художник обязан владеть природой

Генри Клиффорд провел в должности куратора Художественного музея Филадельфии более двадцати лет, до 1965 года, и снискал похвалу современников за организацию выставок среди прочих Гюстава Курбе, Винсента Ван Гога и Пабло Пикассо. Весной 1948 года, в немалой степени благодаря усилиям Клиффорда, в музее была развернута ретроспектива Анри Матисса, одного из наиболее влиятельных французских художников XX века. Перед открытием выставки Матисс, опасаясь, что его работы могут быть неверно восприняты начинающими художниками, написал Клиффорду из-за границы, поделившись своей озабоченностью. Впоследствии он попросил перепечатать это письмо в каталоге выставки. Клиффорд исполнил просьбу.

Анри Матисс – Генри Клиффорду

14 февраля 1948 г.

Венеция, 14 февраля 1948 г.

Дорогой господин Клиффорд!

Надеюсь, что моя выставка окажется достойной всех тех усилий, которых она от Вас требует, – усилий, глубоко меня трогающих.

Однако ввиду ее все возрастающего значения, отраженного в столь тщательных приготовлениях, я задумываюсь о том, не окажет ли она более или менее злосчастное влияние на молодых художников. Как они воспримут впечатление плавности, полученное от беглого или же поверхностного осмотра моих картин и рисунков? Я всегда старался скрыть собственные усилия, желая наделить свои работы гибкостью весеннего времени, не позволяющего даже намека на то, что умение имеет цену. Меня беспокоит, что молодежь, увидев в моей работе лишь кажущуюся легкость и пренебрежение техникой, найдет для себя оправдание пренебрежению усилиями, которые я полагаю необходимыми.

Те несколько выставок, которые мне довелось видеть за последние годы, зарождают во мне опасение, что начинающие художники избегают длительного и болезненного процесса подготовки, необходимого в образовании любого современного художника, который собирается выстраивать картины на одном лишь цвете.

Длительная и болезненная работа бесценна. В самом деле, если время от времени не перекапывать весь сад, вскорости он ни на что не будет годиться. Мы ведь сперва расчищаем, а потом и распахиваем землю с приходом правильного времени года, не так ли?

Когда художник не понимает, как подготовиться к периоду своего цветения – подготовиться работой, которая будет иметь мало общего с конечным результатом, – его ждет очень краткая жизнь в искусстве; когда художник, который уже «добился», полагает, что ему больше нет необходимости возвращаться время от времени к плугу, он начинает повторять самого себя,