Искусство. Письма на заметку - Шон Ашер

Холлис Фрэмптон – Музею современного искусства

7 января 1973 г.

13334 Нью-Йорк, Итон, п /я 99

7 января 1973 г.

г. Дональду Ричи,

куратору отдела кинематографии

Музей современного искусства

10019 Нью-Йорк

Западная 53-я улица

Уважаемый Дональд!

Я получил Ваше письмо от 13 декабря 1972 г., в котором Вы предлагаете мне честь проведения полной ретроспективы моих работ в марте следующего года. Сразу хочу сказать, что в принципе я согласен и, более того, весьма благодарен за возможность оказаться в компании, в которую вы меня этим поместили. Я также тронут, что указанные Вами даты покрывают день моего тридцатисемилетия, и польщен Вашим предложением предоставить пояснительные материалы.

Однако, отметив все это, я должен указать Вам на некоторое затруднение.

Начнем с того, что, разумеется, любая организация совершенно свободна устроить полную ретроспективу моих работ в любое время, и для этого не требуется ни просить моего разрешения, ни даже меня заранее уведомлять. Вам, как и мне, хорошо известно, что мои ленты распространяются через Кооператив кинематографистов и предоставляются любому, кто искренне согласен принять на себя ответственность за сохранность пленки и уплатить соответствующую сумму за аренду.

Таким образом, естественно предположить, что Вами движет нечто большее, чем просто желание показать мои работы. И начало второго параграфа Вашего письма дает краткое представление, что это за «нечто»: «Все это лишь ради любви и чести, деньги тут никаким образом не участвуют…»

Что ж. Начнем с начала, то есть с любви. Я посвятил никак не меньше чем десятилетие своей жизни – единственной, которой было бы разумно в этом мире ожидать, – созданию фильмов. Этой работе я отдавал всю энергию своего сознания. Чтобы иметь возможность продолжать ее, я устроил свою жизнь, как устраивают ее все художники (и столь же радостно), к вящему презрению со стороны большинства американцев: все свои материальные ресурсы, сколько бы их ни оказалось, я посвящаю своему искусству.

Разумеется, ресурсы эти не безграничны. Однако неопровержимым фактом является то, что все мои работы были мною произведены. Я заказал их самому себе, не из обязанности угодить кому-либо, руководствуясь лишь собственным пониманием установленных правил моего жанра. Что это, как не любовь? И если этого недостаточно, что еще может от меня требоваться в дополнение? И кому (из ныне живущих) позволено спросить с меня этот долг?

Далее, честь. Я упомянул уже, что отмечаю, и признаю, оказываемую мне честь. Но как насчет оказания чести моему ремеслу? Смею предположить, что придет время, когда вся история искусства сожмется во всего лишь сноску к истории кинематографа, или же того, что придет ему на смену. За менее чем столетие кинематограф уже произвел величественные памятники сердцу и рассудку. Если мы хотим отдать дань этой нарождающейся культуре, то мы должны заявить о желании видеть ее продолжение. Но продолжиться только лишь на любви и чести она не в состоянии. И это возвращает нас к Вашему «деньги тут никаким образом не участвуют».

Разрешите мне предложить Вам задачку. Положим, что я произвел столько-то фильмов. Это означает, что я потратил столько-то метров пленки, за которые я заплатил ее производителю. Потом я заплатил проявочной мастерской, чтобы они проявили все это дело, после того как пленка была экспонирована в камере, за которую я заплатил. Потом я смонтировал кадры на аппаратах, за пользование которыми я заплатил, вставляя ракорды, за которые я заплатил, при помощи клея, за который я заплатил. Мастерским, которые свели звуковую дорожку и отпечатали позитив, я тоже заплатил, как за материалы, так и за работу. Вам также, пусть и скудно, платят за попытку убедить меня отдать свою работу для публичного платного показа за «любовь и честь». Если уж на то пошло, уплачено будет даже киномеханику. Билетер получит оплату. Кому-то заплатили за бумагу, на которой написано ваше письмо. Денег стоила марка, которую на него наклеили.

Таким образом, я, своей собственной персоной, произведя эту работу, уже обогатил десятки людей. Теперь умножьте все это на количество работающих в данный момент художников и режиссеров – всех, которых только можете себе представить. Задайте себе вопрос: станет ли мастерская, к примеру, проявлять мою пленку за «любовь и честь». Если бы мне пришло в голову их об этом спросить и они восприняли бы меня всерьез, я бы ожидал в ответ вежливого напоминания, что человеческий труд предполагает вознаграждение, по той простой причине, что оно позволяет человеку трудиться дальше.

Однако получается, что за участие в этом предприятии должны быть вознаграждены все вышеперечисленные, а мне, создателю, без которого оно никаким образом не могло бы состояться, платить не нужно.

Более того, похоже, что художнику вовсе не полагается платить за его работу как художника. Я преподавал, читал лекции, работал в мастерских, и за всю эту побочную деятельность мне платили, я получал вознаграждение. Однако случаи вознаграждения меня как художника я могу пересчитать по пальцам.

Позвольте мне предоставить Вам дополнительную информацию по обсуждаемому вопросу.

– Известно, что мы, кинематографисты, иногда общаемся между собой и у нас есть теперь подобие телеграфа, которого не существовало два-три десятка лет назад, когда Музей современного искусства (разумеется, в другом составе) играл на чувствах одних режиссеров против других и получал с этого от поколения Майи Дерен[6]не только показы, но и какие-то «права» совершенно бесплатно.

Сама Майя Дерен, к слову, умерла молодой, в обстоятельствах непритворной нищеты. Оставляю на Ваше усмотрение решить, могли ли несколько долларов продлить ее жизнь. Что несомненно, это то, что деньги смогли бы продлить ее работу: я до сих пор с горечью вспоминаю объявления, умоляющие о денежной помощи, чтобы закончить «Неотступный взгляд ночи»[7]; она развешивала их в своем районе, и я их увидел, когда в первый раз оказался в Нью-Йорке. Я не желаю, чтобы это повторилось, ни в отношении себя, ни кого-либо еще.

Я также знаю, что Стэн Брэкидж[8] (чья переписка с Уиллардом Ван Дайком[9] теперь стала общественным достоянием) и Ширли Кларк[10]не остались без вознаграждения от Музея за использование своих работ. Насчет Брюса Бейли[11] я точно не уверен, но я, мягко говоря, сильно сомневаюсь, что он был достаточно богат, чтобы прибыть с Западного побережья за свои кровные, побуждаемый любым наперед взятым количеством любви и чести (и только ими). И, разумеется, какую бы сумму эти трое ни получили (напоминаю, именно деньги и позволяют нам продолжать работать),