Одна маленькая жизнь. В поисках следов - Маттиас Клингенберг
И всё же этот аспект кажется мне важным в связи с исходным вопросом: почему человек уничтожает практически всё, что напоминает о нём? Кроме прочего, потому что не способен оставаться в памяти. Есть уничтожение как очищение (например, от вины) и как сохранение приватности (связано с интровертной базовой психологической установкой), но я бы добавил к ним уничтожение как отсутствие способности запоминаться или вспоминаться. Так проявляется отсутствующее, возможно, потерянное или даже подавленное осознание той части себя, что выходит за пределы жизни. Утраченное чувство более широкого контекста.
Это звучит несколько надуманно и становится ещё более спекулятивным, если я настаиваю на том, что жизненный опыт таких людей, как Карл, стал причиной утраты этой способности. Речь идёт об опыте всё разрушающей войны, аннулирующей в своей тотальности любые ценностные структуры. Быть частью этого конца времён, помогать создавать этот ад означало утратить способность оставаться в памяти, она была полностью стёрта. Нежелание, чтобы тебя помнили, – осознаваемая часть этого феномена, а вытекающая из неё потеря способности запоминать себя – бессознательная часть. И дело не только в том, что случилось непосредственно на войне, но также в послевоенной культуре, которая, вероятно, усугубила положение.
Я по-прежнему уверен, что одним из мотивов такого обращения с собственной историей стал обыкновенный стыд. Оба деда не хотели говорить о своём военном опыте в принципе, а к концу жизни они, по-видимому, пришли к убеждению, что лучше бы все позабыли о них самих – по крайней мере, в контексте военного периода. Сегодня нам кажется очевидным, что они не только не смогли избавиться от сомнений, но, напротив, лишь подогревали их. Мы почти задаёмся вопросом, правда ли деды верили, что всё это так легко сойдёт им с рук. Но, видимо, у военного поколения не было других средств, кроме замалчивания, подавления и уничтожения свидетельств. Вопросы 1968 года были в первую очередь возмущёнными обвинениями, но не способом понять. В этом отношении, несмотря на весь позитивный опыт, особенно 1970–1980-х, в большинстве семей – на нижнем уровне – переосмысление прошлого не удалось. По большей части деды унесли в могилу свои воспоминания, травмы и способы объяснения, если они у них были.
Свадьба Карла и Тони Крюгер, 10 октября 1943
Карл Крюгер и его жена Тони во время загородной поездки, 1960
Водительское удостоверение Карла Крюгера, 1970-е
Эпилог
МЫСЛИ
Что есть человек,
Вопрошает Паскаль:
Число в нулевой степени
Единица
В сравнении со всем
Единица
В сравнении с ничем.
Смерть плюс рождение,
Шум, помноженный на тишину,
Среднее арифметическое между всем и ничем.
Никанор Парра, чилийский поэт, родился 5 сентября 1914 года
Устами поющих возвестить народу радостную весть о победе. Блестящие военные подвиги союзных германских и австро-венгерских войск до сих пор отмечались в Пайне торжественно и гордо. Певческое общество Пайне хочет внести свой вклад в прославление будущих побед, которые, несомненно, не заставят себя ждать. Как только колокола донесут до страны весть о победе, певцы соберутся на рыночной площади и усилят радость победы исполнением немецких патриотических песен. В связи с этим певцы обращают внимание на объявление в сегодняшнем номере.
– пишет газета «Пайнер Цайтунг» 5 сентября 1914 года.
Деревня, в которой Карл появился на этот воинственный свет ровно сто лет назад, расположена в южной части района, всего в восьми километрах от места, где он впоследствии жил. Местечко носит имя Бирберген, и, как можно узнать из послевоенного школьного атласа Дирке, относится к категории «деревень с беспорядочной планировкой». Сегодня здесь около 900 жителей, основные работодатели – расположенный поблизости сахарный завод и угольная электростанция. В те времена почти всё население было занято в сельском хозяйстве. Год постройки родного дома Карла выгравирован на балке над входной дверью – 1774. До наших дней сохранилась лишь сама балка. В 1992 году наследники прежних владельцев снесли дом без лишних колебаний: видимо, содержание обветшавшей усадьбы стало для них слишком затратным.
Ханна – соседка. Несмотря на свои 82, она хорошо помнит Крюгеров. Ханна находит старую коричневатую открытку с родовым домом Карла, ниже надпись: «С приветом из Бирбергена». Это двухэтажный фахверковый дом с высокой четырёхскатной крышей, под которой наверняка был обустроен сеновал. Архитектурно дом отдалённо напоминает нижнесаксонский халленхаус, объединяющий под одной крышей жилые помещения, хлев и место для хранения урожая. От улицы дом отделяет простой дощатый забор. Во двор ведёт грунтовая дорога, рядом с входной дверью видны лесенка для куриц и круглая деревянная бочка для дождевой воды. Отец Карла переселился на Хильдесхаймскую равнину из померанского местечка Цамцов (теперь Зимско, Польша). Когда и почему – неизвестно. В свидетельстве о рождении Карла указана профессия отца – «рабочий».
В Бирбергене семья жила в доме фермера, отец помогал возделывать поля и ухаживать за скотиной, его жена Вельгимине Доротее Эльфриде помогала по хозяйству. За это они, должно быть, получали стол, дом и небольшое жалованье.
Карл родился дома. Хотя на излёте империи роды в больницах становились всё более популярными, до сельских районов юга Нижней Саксонии эта мода ещё не добралась. В каждой крупной деревне была своя повитуха, она занимала важное место в деревенской
