Бездомные девяностые. Разговор с великим бомжом. Подлинная история ЦБФ «Ночлежка», рассказанная ее основателем - Валерий Анатольевич Соколов
Предполагалось, что на старте мы выкупим 10–15 дешевых комнат, поселим туда продавцов, устроим им полное юридическое и финансовое сопровождение, ведь патент тогда стоил существенных для бездомного денег – несколько десятков тысяч рублей. И они, начиная жить там и уже более-менее легально зарабатывать, стали бы потихонечку выплачивать какую-то долю за это жилье, постепенно становясь его собственниками. Это не проект зарабатывания как социальные ипотеки – ни в коем случае. Цена этого вопроса была бы фиксирована. И постепенно выплачивая эти платежи, складывались бы суммы (все было просчитано экономически) для покупки еще одной комнаты, потом – еще одной. Таким образом, мы бы расширяли количество людей, которых селим в дешевое жилье, с одной стороны, а с другой стороны – получали гарантированных распространителей газет. Модель была достаточно выверена. Но опять же, это очень тяжелый труд, требующий терпения, потому что мы понимаем, что работаем со взрослыми людьми. Пасти их никто бы не собирался – пьют они или нет… Главное, чтобы платили. Может быть, даже они бы и перестали быть продавцами «На дне», а нашли бы себе какое-то другое применение в жизни. Для меня, например, чтобы бездомный продавал газету и приносил бы нам какой-то там доход, вообще не было самоцелью. А целью всегда было то, чтобы человек решал свою проблему и возвращался в нормальное состояние. Задача «На дне» в первую очередь была – дать возможность человеку почувствовать свою полезность, а не просто ходить, тыкаясь из угла в угол в поисках куска хлеба, а совершенно понимать, что у него этот кусок хлеба честно заработан.
А «Дом» бы давал ощущение, что у бездомного уже есть и крыша над головой – гарантированно. Его никто не подвинет и не будет ему предъявлять претензии – пришел он пьяный или выпил в праздник, привел ли девушку. А не так, как в условиях того же самого нашего приюта или сегодняшней «Ночлежки», где он не может себе позволить расслабиться, а расслабиться человеку надо: каждый расслабляется так, как он умеет – у простого человека, который живет на улице, примитивный набор претензий к жизни – он не будет ходить по кабакам и бухать элитный алкоголь. Если мы, конечно, помогаем человеку, то можем выдвигать ему какие-то условия в нашей модели общения. Но, с другой стороны, это взрослый человек, у него своя жизнь, своя голова на плечах – он имеет право выбора: курить или не курить, пить или не пить, с кем жить и общаться. Иначе он находится в заведомо уязвимой ситуации по отношению к нам. Но мы не должны принижать его самоуважение и достоинство, потому что, так или иначе, если он пришел к нам за помощью, это не значит, что он пришел к нам за своим социальным унижением. Пока я работал в «Ночлежке», то ратовал за равноправие нас и бездомных в социальной работе.
Но «Ночлежка» на это не пошла, потому что кормить гораздо проще и очевиднее, даже с точки зрения картинки. Когда ты кормишь 100 человек, у тебя стоит очередь – ты очень добрый, отзывчивый. А когда ты просто купил жилье и дал его в долгосрочное пользование, а впоследствии – в собственность человеку, со стороны это незаметно.
В ситуации с «Ночлежкой» и рейдерским захватом «На дне» я не то чтобы разочаровался, а просто понял, что не смогу переломить ситуацию – они видят другие тенденции. И в 2004 году я решил закончить со всем этим безобразием – у меня было последнее обязательство: я еще оставался зампредседателя Межведомственной комиссии по профилактике городской бездомности – как раз тогда правительство рассматривало очередное продление программы по профилактике бездомности.
В это время совершенно случайно я познакомился с пиар-директором Небольшого драматического театра Ильи Эренбурга. И Марина Никитина сказала мне, что у них в репертуаре есть постановка «На дне», где главную роль исполняет известная петербургская актриса Таня Колганова. И Марина предложила придумать что-то совместное, думая, что «На дне» еще есть. Я все объяснил, но они все равно хотели сделать акцию. Тогда вспомнилась история гостиницы «Европейской», которая в период Гражданской войны была детприемником для беспризорников. Мы пошли в «Европейскую», а там администратор – Андрей Крутилин из группы «Достоевский Идиот», которая когда-то начинала в «Арт-клинике», – все склеилось.
Когда я выступал на правительстве, у нас уже была дата премьеры этого спектакля в «Европейской» и, соответственно, билеты. Стою на трибуне в пиджаке, галстуке и говорю о том, что да – мы, как общественная организация, поддерживаем все пункты программы. Но помимо социальной составляющей всегда должна быть еще и культурная, поэтому – приглашаю всех в самую дорогую ночлежку Петербурга, гостиницу «Европейская», где будет премьера спектакля «На дне». И я сыграл свой финал.
К тому моменту уже было разгромлено НТВ, была очень непонятная ситуация с ЮКОСом – посадили Ходорковского[14], закрыли его проект по интернет-образованию «Открытая Россия». И когда я услышал, что Ходорковскому просят десятку за то, что он занимался развитием, а это абсурд, то решил – я возьму аскезу и вместе с Михаилом Борисовичем отсижу свою ментальную десятку в подполье и не буду ничего делать…
20. Послесловие. Лечь на дно
Я все оставил на потом,
Я говорил себе:
Не за что биться,
Нечем делиться.
Л. Фёдоров. Птица
И я решил вернуться к истокам, в принципе забросив общественную деятельность, начал помогать своим друзьям строить лодки.
Что символично, у нас была лодка «На дне», которая также была потоплена не моими руками. Еще в 1998 году мой друг-фотохудожник, работавший, кстати, у нас в газете, продал мне за небольшие деньги самодельный швертбот проекта «Арсенал». У него была большая семья – места на лодке не хватало, и он вынул оттуда пенопластовые блоки, которые обеспечивали лодке плавучесть, забыв меня об этом предупредить. Когда он мне ее продавал, то рассказывал, что лодка вообще не тонет – ее строил фанат безопасного плавания, великий мастер черно-белой фотографии из клуба «Зеркало» Сергей Арсентьев. Мне даже показывали фотографии, где Арсентьев стоит на этой, своей первой, затопленной лодке, а она не уходит в пучину. Что смешно, лодка была построена в хозяйственных помещениях дома на Мойке, где жил Анатолий Александрович Собчак, с которым мы отчаянно боролись.
Перед тем как однажды мне нужно
