Одна маленькая жизнь. В поисках следов - Маттиас Клингенберг
Небольшая общественная организация, управляющая мемориальным комплексом, создала в первом блоке музейное пространство. В самодельных витринах хранятся артефакты из форта, стенды призваны рассказать историю Ла-Ферте. Роже замечает моё скептическое выражение лица и говорит, что это временная мера. Как только новое здание музея у автостоянки будет достроено, выставка будет перенесена туда и организована как подобает. Значит, это и есть то новое здание, на которое я отвлёкся. Я спрашиваю Роже, из каких источников финансируется строительство. Он отвечает, что вообще-то организация существует за счёт пожертвований и доходов от экскурсий. Но в 2015 году Франция, как и все, отмечала 70-летие окончания войны и победы, поэтому Париж неожиданно оказался готов к единовременной инвестиции. Я спрашиваю, интересуются ли жители соседних деревень историей и музейным использованием укрепления. Роже качает головой: многие никогда здесь не были, хотя их семьи поколениями живут в деревнях вокруг форта. Он интересуется, в каком подразделении служил мой дед (ещё в начале экскурсии мне пришлось объяснить, почему я здесь). Для ответа на его вопрос я ищу в планшете соответствующую страницу из солдатской книжки.
– 171-я рота снабжения.
– Ну, значит, он не сильно пострадал здесь: был расквартирован во Флоренвиле.
– Немцы понесли большие потери?
– Они потеряли около трети своих войск. Всё это точно не было лёгкой победой, как нас потом убеждала пропаганда.
Мы почти дошли до другого конца подземной галереи и начинаем подниматься во второй блок, что и без продуктов сгорания в воздухе весьма непросто. Оказавшись наверху, мы забираемся в металлический купол стрелковой позиции – тот самый оторвавшийся от креплений бронеколпак, который Карл сфотографировал в 1940 году. На снимке солдаты вермахта, несущие вахту рядом с ним. На корпусе кто-то написал большими белыми буквами: «Выдвиж. баш. 2 противот. п. 2,5 см со сп. пул»[56]. Я показываю снимок Роже – он улыбается: «Да, в те времена это была настоящая туристическая достопримечательность. Все приезжали сюда, чтобы увидеть знаменитый панцерверк 505. Таких фотографий, как у твоего дедушки, очень много». Мы покидаем огневую точку, а затем первый блок и прощаемся. Роже предлагает помощь в дальнейших поисках. Он говорит, что если я хочу, то могу прислать фотографии, чтобы выяснить, что на них изображено. Я благодарю и обещаю отправить кое-что уже сегодня вечером, если в отеле есть Wi-Fi.
На сегодня я забронировал гостиницу в Седане – место, чья слава идёт впереди него. С 1871 по 1919 год в Германской империи даже существовал так называемый День Седана – государственный праздник в честь победы во франко-прусской войне 1870–1871 годов и взятия в плен Наполеона III. Во время Второй мировой войны в так называемой битве при Седане вермахт обошёл линию Мажино и переправился через реку Маас[57], что стало переломным моментом: теперь немецкие войска смогли атаковать укрепление со всех сторон, без этого успеха взятие Ла-Ферте было бы невозможным.
Был ли Карл в Седане, неизвестно. В его военном дневнике об этом ничего не сказано, фотографий нет. Утром я выбрал Седан в приложении для бронирования только потому, что это ближайший крупный город в округе. Когда я добираюсь до Седанской крепости, становится темно. После ужина в собственном ресторане замка, где подавали tronçon de cabillaud en croûte de verdure sur lit de perles au pesto de roquette et tuile de vieux parmesan[58], я отправляю Роже ещё несколько фотографий Карла, место съёмки которых неочевидно, и, выбившись из сил, засыпаю.
В пожелтевшем листке из солдатской книжки Карла есть продолжение:
После трудных дней упорного сопротивление в Тьере в новом наступлении вы совершили самые гордые подвиги. Вы взяли штурмом все форты Вердена на восточном берегу Мааса, включая Дуомон, Во и Фруад Тер. Вы – первые немецкие части, вошедшие в неприступный город. Вы переправились через Маас, заняли цитадель Вердена и водрузили там знамя со свастикой – победное знамя Рейха.
Роже ответил в тот же день:
Приветствую, господин Клингенберг,
надеюсь, экскурсия Вам понравилась, несмотря на погоду.
Фото 1: Бетонная казарма, точно не из нашего сектора.
Фото 2: Каземат-де-ла-Шоссе, его ещё называют Каземат-дю-Фунон, которым в мае 1940-го командовал лейтенант Леон Вателе.
Фото 3: Видели сегодня.
Фото 4: Форт-де-Во, Верден.
Фото 5: Танк «Рено Шар Б1», танк командира роты (из-за радиоантенны), есть ли к нему текст?
всего доброго, Роже
Попробую-ка сегодня заехать в этот Форт-де-Во под Верденом. Всё равно я хотел попасть в Верден и оссуарий Дуомона: оттуда тоже есть снимки.
Погода по-прежнему шотландская. Я еду по узкой дороге – департаментальной дороге[59] 964, случайно проезжаю Музон и Стене – пункты из военного отчёта Карла. Чем ближе к пригороду Вердена, тем больше указателей на поля сражений Первой мировой войны. Бесчисленные белые обелиски на обочинах дорог напоминают и о жертвах локальных боёв. Кажется, что эти места навсегда связаны с Первой мировой. В небольшой деревушке Бра-сюр-Мёз я съезжаю с шоссе D 964 и поворачиваю налево, в сторону Дуомона. Всем известны изображения оссуария – вытянутое низкое здание с фалообразной башней посередине. Но только сейчас я понял, что мемориал находится вовсе не в Вердене, а примерно в 20 километрах к востоку от него. Едешь по однополосной асфальтированной дороге без разметки через густой сосновый лес, слегка в гору, и вот появляется Дуомон или, точнее, то, что осталось от Дуомона: сама деревня была полностью уничтожена в феврале 1916 года во время немецкой атаки. Сегодняшний Дуомон, по сути, состоит всего из трёх домов – администрации оссуария (костницы) Дуомона, ресторана и жилого дома.
Сейчас, в январе, идут затяжные дожди, деревня и мемориал безлюдны. О том, что оссуарий в январе закрыт, я узнал заранее. Паркуюсь на большой стоянке для посетителей в гордом одиночестве и иду по дорожке между мемориалом и военным кладбищем. Я сделал всего несколько шагов и уже промок до нитки, но меня это не смущает: погода как нельзя лучше подходит этому месту. Военное кладбище – прямоугольный луг с белыми крестами. Я читаю, что здесь похоронено более 16 000 французских солдат Первой мировой войны. На лаконичных крестах установлены небольшие серебристые таблички. Я опускаюсь на колени перед одним из них, чтобы разобрать надпись: «LELONG Jules Eugène 1223 R. I. MORT POUR LA FRANCE le 03.08.1916»[60]. Чуть восточнее вижу участок, занимающий не менее четверти всего комплекса, с надгробиями без крестов. Подойдя ближе, я узнаю арабские надписи: это могилы павших мусульман. «Азиз
