Роковые женщины Серебряного века. По материалам судебных процессов - Лев Яковлевич Лурье
Однако Владимир Бутович тоже не терял времени зря, он написал жалобу в Синод, где утверждал: показания свидетелей не выдерживают ни малейшей критики. По закону, для возбуждения дела необходимы показания двух очных свидетелей прелюбодеяния. А в распоряжении Консистории — только показания Гибандо: он-де видел, как Бутович ночью входил в комнату Лоране.
Обманутый муж сам отправился на Ривьеру, передопросил свидетелей. «Свидетели» прелюбодеяния Бутовича — Оскар Элле, Эмиль и Берта Фиез и Поль Планте — письменно показали, что на самом деле они никаких сведений о связи Бутовича и Веры Лоране никому не сообщали. Более того, они уверены, что отношения между Бутовичем и гувернанткой его сына носили платонический характер.
Между тем Гибандо, давшего главные показания, как выяснилось, уже не было в живых — он покончил жизнь самоубийством в припадке белой горячки. Стоило ли доверять такому сомнительному свидетелю?
Ситуацию усугубляло и другое обстоятельство. Бутович, маниакально желавший насолить жене и разлучнику, стал постоянно бывать в Петербурге, наладил связи среди правых депутатов Думы и журналистов. Обстоятельства скандального бракоразводного процесса стали достоянием прессы. А недоброжелателей у военного министра хватало: среди них были и премьер Петр Столыпин, и обер-прокурор Синода Сергей Лукьянов, и министр финансов Владимир Коковцев, и начальник Генерального штаба Александр Мыш-лаевский.
И хотя желание императора развести Бутовичей Синоду было известно, чиновники отправили дело на доследование, считая аргументы истицы недостаточными.
Но тут вдруг появилась новая ключевая свидетельница — Анна Гошкевич. Жена кузена Екатерины Викторовны вспомнила: в 1906 году в Круполе Владимир Бутович пытался ее изнасиловать. Они с мужем проводили в имении медовый месяц, и вот хозяин Круполя неожиданно на нее напал и пытался овладеть. Она дала отпор, но мужу ничего не рассказала: Николай страшно ревнив, мог вспыхнуть никому не нужный скандал. Муж мог просто убить развратника. Теперь же, видя, как мерзкий Бутович мучает Екатерину Викторовну, Гошкевич готова дать против него показания под присягой.
Дело снова пошло в Синод. Напрасно Бутович и его адвокаты настаивали на абсурдности запоздалых признаний Гошкевич. Указывали на тот факт, что ее законный муж, Николай Михайлович, благодаря протекции Сухомлинова летом 1909 года стал директором петербургского представительства принадлежавшего Альтшиллеру Южно-русского машиностроительного завода. Все было тщетно.
Синоду не хотелось противоречить государю, который желал развода, и показания Анны Гошкевич стали для чиновников духовного ведомства чрезвычайно полезными.
Бутовича объявили прелюбодеем, и 11 ноября 1909 года Екатерина Викторовна наконец стала свободной женщиной. А уже 13 ноября министр венчался со своей избранницей.
Госпожа Бутович стала госпожой Сухомлиновой. На скромной церемонии в церкви присутствовали ближайшие друзья — Гошкевичи, Мясоедовы, Альтшиллер.
РОСКОШЬ
Итак, Екатерина Викторовна Сухомлинова — 27-летняя красавица, жена самого могущественного министра в кабинете Петра Столыпина. Ее муж гордо вспоминал: «В театре со всех сторон направляли бинокли на нашу ложу, когда моя жена появлялась в ней, и она была везде центром внимания, когда бывала в обществе или присутствовала на деловых собраниях». К сожалению, это не бывало особенно часто, ибо она много болела и уезжала за границу.
Полгода, а иногда и больше Екатерина Викторовна проводит в Европе, Азии, Африке: с февраля по март 1910-го, в октябре 1910-го, в апреле 1911-го, с ноября 1912-го по май 1913-го, с августа 1913-го по май 1914-го. Иногда к ней ненадолго присоединяется муж. Ницца, Париж, Венеция, Карлсбад, Берлин, Стамбул, Афины, Ментона, Баден-Баден. Алжир, Египет, Марокко, Смирна. Лучшие отели (летом на заграничных курортах Сухомлиновы занимали помещение в 12–15 комнат), роскошные лайнеры, салон-вагоны, многочисленная прислуга. Лечат ее европейские знаменитости с баснословными гонорарами.
Любящий министр засыпает ее бесконечными, нежными письмами: «Как тебе не грех писать о деньгах, твое здоровье мне дороже всего на свете»; «Будь здорова, моя деточка, храни тебя Господь, твоя водовозка тебя безумно любит и вот уже доподлинно известно, что лучше тебя на свете нет»; «Фоксик мой, солнышко мое ясное»; «Любу (szc) нескончаемо больше того, что ты меня можешь любить»; «Храни тебя Господь, моя голубушка, любимая моя краса-вушка. Береги себя ради бога и не утомляйся этими магазинами с бесконечными примерками! Маленькая моя, ты знаешь, какая ты маленькая и как сильно я тебя любу».
В 1909 году Екатерина Викторовна стала законной супругой военного министра Сухомлинова
Видимо, Екатерине Викторовне было важно и приятно получать приветы и комплименты от важных сановников, коллег мужа и их жен. Тут и сам царь, и великий князь Константин Константинович, и министр финансов Владимир Коковцев, и морской министр Григорович, и эмир Бухарский, и хан Хивинский, и Владимир Пуришкевич, и генерал Евгений Богданович, и княгиня Людмила Ширинская-Шихматова.
Екатерине Сухомлиновой хотелось быть своей в «большом свете». Но признавали министершу не охотно. Все помнили слова Антония, петербургского митрополита, о ее разводе: «Военный министр женился, дабы спокойно работать, но каково будет положение Синода, если все министры, дабы спокойно работать, пожелают иметь по чужой жене?»
К тому же, как писал министр, дамы попросту ревновали к этой ослепительной красавице: «Екатерина Викторовна по происхождению не была из так называемого аристократического общественного круга, признаваемого в Петербурге, из которого, несмотря на кажущийся в России либерализм, гвардейские офицеры должны были выбирать себе невест, если желали быть принятыми затем благоприятно в обществе. Она происходила из малороссийского гражданского рода и получила прекрасное образование, которым могла затмить многих дам высокого и высочайшего рода. Главный порок ее заключался в удивительной красоте и грации, на что царь даже обратил внимание, когда мне однажды пришлось ему ее представить».
Статус супруги министра лишает Катю — теперь Екатерину Викторовну — последних тормозов.
Хотя официальное жалованье военного министра не такое уж большое (почти в два раза меньше, чем киевского генерал-губернатора), она тратит денег столько же, сколько Матильда Кшесинская или великие княгини — 50–75 тысяч рублей в год.
В Петербурге она шьет платья в доме мод Бризак (с 1910-го по 1915 год на 30 484 рубля). В этом Доме одевалась императрица Мария Федоровна, великие княгини и княжны. Затем в ателье стала заказывать вещи и Александра Федоровна, родственницы Николая II, их дети: Мария, Ольга, Татьяна и Анастасия. У Бертрана Екатерина Викторовна заказала платьев на 13 500 рублей.
Но обновки заказывают и в Париже — 18 платьев в ателье Бер, 12 — у Бернара (каждое платье примерно 400 рублей — всего 12 тысяч). Тогда же куплено в Париже 9 шляп за тысячу рублей.
Меха покупались у поставщика двора его величества московской фирмы «Павел Сыроукомский и сыновья» на
