Фальшивая наследница. Величайшая мошенница Позолоченного века - Энни Рид
Она правильно сделала, что притворилась, будто выписывается из отеля. Жаль только, что эта уловка не обманула пинкертонцев. И болезнь была правильным ходом – ходом настоящей леди. Получив время хорошенько все обдумать, Кэсси решилась на следующий шаг.
В тот день Чарльз Беквит дал еще одно интервью из дома. Он чувствовал себя немного лучше, чем накануне, и принял репортера в гостиной. В руке у него была телеграмма, только что полученная из Нью-Йорка. Телеграмма, в которой говорилось, что помощь уже не за горами.
Час назад, только прочитав сообщение, он выдохнул с облегчением и тотчас позвонил Артуру Спиру в банк. «Судья Олбау приезжает, – радостно сообщил он. – Как только он появится, все это закончится. Вот увидите!» Спир ничего не ответил.
Теперь же, в разговоре с репортером, Беквит буквально сыпал словами. «Это весьма загадочное дело. И я думаю, что тайна так и останется тайной. Я говорю так, потому что уверен: задолженность банку будет выплачена в ближайшее время, возможно, уже завтра».
«Я же вам говорил! – хотелось крикнуть ему. – Я был прав!» Еще один день, и он сможет ткнуть их всех носами в безупречные банковские книги. Но не следует забегать вперед. «Я попросту допустил слишком крупный заем, – сказал он репортеру. – Я думал над этим долгими ночами. Никто в мире не страдал так, как я, пытаясь разработать план, как помочь банку и себе самому» [11].
И вот его полная реабилитация едет в Оберлин по железной дороге. Завтра в это же время все его страдания прекратятся. Завтра или послезавтра. Ну да, конечно, деньги ведь поступят не раньше, чем через три дня.
«Я твердо убежден, что люди, которых я ожидаю, уладят все проблемы, – продолжил Беквит. – Но если они этого не сделают… – тут он выглянул из окна на Плезант-стрит. Скоро всю округу покроет снегом. Где он будет тогда? – Но если они этого не сделают, что ж, тогда действительно наступит конец».
30 ноября в 14:00 Кэсси вышла из отеля Holland House и села в закрытый экипаж, который тотчас покатил по оживленным полуденным улицам. Если ей показалось, что за ней наблюдают – что ж, она была права. На следующий день газеты вовсю трубили об этой «таинственной» поездке.
Экипаж остановился перед зданием Национального коммерческого банка. Приподняв юбки, она сошла с подножки, пересекла тротуар и вошла в банк. Кассир вежливо улыбнулся в знак приветствия и спросил, не может ли ей помочь?
Может, ответила Кэсси. Она хочет снять деньги со счета.
Она вернулась в отель с вечерними сумерками и заметно потяжелевшей сумочкой. И там же, в вестибюле отеля, сделала заявление для прессы: «Пожалуйста, опровергните сообщения о моем самоубийстве. Мои дела не столь плохи, чтобы толкнуть меня на безрассудство» [12].
В тот же вечер она снова уехала, в этот раз в отель на Парк-авеню. Там ее ждали Пауэрс, Ньютон и два его адвоката. Мужчины явились в этот роскошный отель, полные суровой решимости. Они были намерены разобраться с миссис Чедвик раз и навсегда; больше никаких задержек, никаких долговых расписок.
Кэсси вошла, сжимая в руке сумочку, в которой лежали 150 долларов, снятых ею со счета. Чтобы успокоить Герберта Ньютона и его адвокатов, требовалось куда больше, но им не нужно было знать подробности совершенной ею операции в Национальном коммерческом банке.
Встреча затянулось до глубокой ночи. Несколько долгих часов подряд Кэсси плела свои тенета, увещевая мужчин, что она вовсе не гадалка и не мошенница – она жертва. Ее шантажируют. Даже если это не совсем шантаж, то нечто близкое к нему. В любом случае, ею воспользовались. К сожалению, она не вольна сообщить какие-либо подробности. Достаточно сказать, что она – измученная женщина, достойная жалости.
Но еще и богатая женщина. Если не брать во внимание деньги, которые она должна шантажистам, у нее осталось чуть более 600 000 долларов. И она могла бы довольно легко собрать ничтожную сумму долга, если бы ей дали немного времени оформить переводы. Деньги Ньютона будут у нее через двое суток.
Кэсси вернулась в Holland House уже за полночь, совершенно без сил, зато с победой. Они поверили ей. Она выиграла еще два дня [13].
Глава 20
Абсурд
Ноябрь 1904 г.
В какой-то из дней недели шокирующее известие, прокатившись 3 мили[18] вниз по Пятой авеню, достигло и резиденции Карнеги. Миссис Чедвик, последняя сенсация Кливленда, о которой кричали первые полосы газет, выдавала себя за его незаконнорожденную дочь. Эта женщина, похоже, сколотила целое состояние, продавая его подпись по всей стране, да еще вкупе с выдуманной скандальной историей. Хуже того, это длилось годами!
29 ноября репортер постучал в парадную дверь особняка Карнеги и передал записку, предназначенную самому Стальному Королю. В ней говорилось, что один из свидетелей по этому делу публично заявил, что по крайней мере на одном из векселей миссис Чедвик стоит подпись Эндрю Карнеги. Он соизволит ответить [1]?
Записка оправилась в путешествие по длинным узким коридорам, через комнаты, отделанные деревянными панелями, затем вверх по лестнице, покрытой коврами. Такие щекотливые новости, как эта, Карнеги получал через верного личного секретаря Джеймса Бертрама [2]. Обычно Бертрам передавал ему сообщения в кабинете, где Стальной Король восседал за письменным столом-бюро, заваленным бумагами.
За семь лет Карнеги научился распознавать шаги Бертрама не хуже, чем стук колес экипажа, катящегося по авеню за окном. Обычно усатый секретарь приносил личную корреспонденцию, приглашения на обеды и лекции или запросы библиотек. Достойные письма, на которые требовалось дать достойные ответы. Но сегодня все пошло иначе. Никогда раньше Бертрам не приносил подобных сообщений.
Карнеги выслушал секретаря и прочитал сообщение репортера. Клевета и наветы. Карнеги был обескуражен. Все эти годы он полагал, что его наследие невозможно осквернить. И вот теперь оказалось, что он учел не все ловушки.
В такие моменты человек нуждается в руководстве. Всю свою жизнь Карнеги учился у мировых светил: Уильяма Шекспира, лорда Байрона и, конечно же, безупречного Роберта Бёрнса. Два года назад, когда
