Кино Ларса фон Триера. Пророческий голос - Ребекка Вер Стратен-МакСпарран

Но есть ли там Бог?

Так как этот конфликт является духовным, необходимо принять во внимание роль Бога в тематике фильмов Ларса фон Триера. Они редко обращаются непосредственно к Богу; наиболее заметно Бог присутствует в раннем и малоизвестном фильме «Картины освобождения» (главного героя, нацистского офицера Лео, распинают, но он воскресает и возносится в рай) и в «Рассекая волны», в котором героиня Бесс беседует с Богом в течение всей картины и дважды просит свою подругу Додо помолиться, что Додо и делает четко и выразительно. Как известно, в конце фильма звучат небесные колокола, снятые с высоты Божьего ока.

Несмотря на то что в остальных фильмах фон Триера Бог не настолько тесно присутствует, они не становятся от этого менее эмоционально разрушительными и незабываемыми, заставляя кинозрителей еще долго раздумывать об их влиянии и значении. Не более года назад среди комментариев к критическому видео «Анализ “Догвилля”: Интеграция в капиталистическое общество» был следующий:

Я нахожу этот фильм не фильмом, а произведением искусства, созданным с единственной целью – рассказать зрителю о корнях его/ее человеческого состояния. Очень трудно смотреть его, не задаваясь вопросами нравственности. Мне самому было страшно пытаться представить, способен был бы я на ужасные поступки в данных обстоятельствах. Столкнуться с настоящим искусством – это когда ты в чем-то был уверен всю свою жизнь… и вдруг внезапно перестаешь.

Фильмы категорически выступают против разрушений, причиняемых злом, и временами разражаются речами о Боге и церкви, даже когда это, казалось бы, никак не связано с сюжетом. В «Нимфоманке: Часть 2» глава 6 названа «Восточная и Западная Церковь» (Немая утка) со следующей подписью:

Восточную Церковь часто называют Церковью Радости, а Западную – Церковью Страдания. Если вы совершите мысленное путешествие из Рима на восток, вы обнаружите, что уходите от чувства вины и боли навстречу свету и радости.

За этим следует 8-минутная беседа о церковном расколе 1054 года. Хотя Бог не так часто непосредственно фигурирует в фильмах фон Триера, я полагаю, что его значимость и само существование являются своего рода негласным лейтмотивом, на фоне которого изливаются зло и грех. Они кричат об отсутствии Бога и тем самым взывают к Божьему присутствию – отсюда и возникает глубоко духовный настрой фильмов. Бог в первую очередь познается через своего рода via negativa. Я полагаю, что это целенаправленно сделано с расчетом на зрителя, который мало интересуется библейским Богом или не понимает его и который – как описано ниже – принимает позицию официального церковного богословия.

Бог, в представлении Иезекииля, молчит перед своим народом. Лишенный дара речи с самого начала своей карьеры пророка до падения Иерусалима (глава 33), Иезекииль не мог ни говорить от лица Яхве, ни доносить до него доводы народа, что отличало его от типичного исполнителя роли пророка. Чистота и святость Яхве больше не могли пребывать посреди их развращенности, и Божье негодование или гнев на их «каменные сердца» и нарушения завета вынудили его покинуть храм (Иезекииль 10) и Иерусалим и объявить о его конце. Я полагаю, что точку зрения фильмов фон Триера можно описать тем, что Уолтер Брюггеманн называет «магистериальной теологией», уникальной для Иезекииля (Brueggemann, 1986, с. 72), а Пол Джойс – «радикальной теоцентричностью». Оно рождается из стремления священства (Иезекииля) к чистоте и святости в яростном противостоянии запятнанности. Для священника и для Бога, которого представляет Иезекииль, важнейшим центром пророчества является абсолютная святость Бога. Всякий грех – зло прежде всего потому, что нарушает Божью святость. То, с какой силой распространяется скверна зла и предубеждения в фильмах фон Триера, согласуется с магистериальной теологий Иезекииля.

С этой точки зрения Святого Господа не может коснуться ни то, что нечисто (осквернено) само по себе, ни растлевающее, активное зло. Когда Бог понимается главным образом в терминах взаимоотношений (как в современном христианстве или теологии Ветхого Завета) или предстает как фоновое культурное допущение, не имеющее большого резонанса в настоящее время, магистериальный взгляд на Бога кажется чрезмерно авторитарным, анахроничным и невообразимым, потому что он ставит во главу угла Божью славу, святость и единоличную власть. В нем представлен опасный, серьезный Бог, требующий чистоты, ритуальной и физической (но не имеющей отношения к сексуальности и морали).

Согласно Уолтеру Брюггеманну, магистериальная теология Бога включает два этапа (Brueggemann, 1986, с. 72). Во-первых, Божья святость несовместима с запятнанностью и грехом, поэтому внутреннее или общественное обвинение в личном грехе неминуемо приводит к каре. Уничтожающее ощущение суда и кары переполняет фильмы фон Триера, в числе которых среди прочих «Догвилль», «Мандерлей», «Антихрист» и «Меланхолия». Однако это подразумевает серьезное отношение к свободному моральному волеизъявлению людей: если люди не могут нести ответственность за свой выбор, то карать их иррационально и несправедливо. Но если Бог все же возложил эту весомую ответственность на людей, то какой бы она ни была, а в особенности если речь идет прославлении или посрамлении самого Бога, человеку придется отвечать перед Ним. Глубоко порочные действия приводят к суровому наказанию. Таким образом, если ответственность за творение и человечество возлагается на Бога, то человеческая свобода может быть подлинной только при наличии суда и кары. Более того, Брюггеманн говорит, что магистериальная теология, отражающая святого и даже сурового Бога, отчаянно необходима культуре, подобной нашей, которая существует в глобализованном, экономически развитом и нарциссичном мире, основанном на системе пресыщения и потакания своим желаниям (Brueggemann, 1986, с. 86). Фильмы фон Триера не только в полной мере соответствуют подобной среде, но и помогают углубиться в понимание человеческого греха. Они также способны заставить зрителей прочувствовать кару, которую Брюггеманн считает необходимой для подлинной свободы. Зло в этих фильмах оказывает на нас глубокое, даже травмирующее воздействие. Историк Джоанна Бурк пишет об этом в связи с «Антихристом»: «Тема фильма стара как мир: что станет с человечеством, когда оно обнаружит, что было изгнано из Эдема и что Сатана пребывает в нас?» (Bourke, 2009). То есть «Антихрист» обнажает зло, которое находится не только в окружающем мире, но и внутри нас.

По словам Брюггеманна, когда кара сделала свое дело, второй этап магистериальной теологии – это Божья святость, создающая пространство для незаслуженной надежды на исцеление – пространства для избытка милосердия (Brueggemann, 1986, с. 72). У Иезекииля такая конструктивная надежда недоступна иудеям, оставшимся в Иерусалиме. С ними покончено, кара настигла их. Милосердие и конструктивная надежда дарованы изгнанникам после падения Иерусалима, но это милосердие обходится высокой ценой. Святость Бога по-прежнему занимает центральное место. Может показаться,