Джентльмен и вор: идеальные кражи драгоценностей в век джаза - Дин Джобб

Женщины потеснили мужчин даже в небе, развеяв миф, что для управления аэропланом им не хватает физической силы и твердости ума. Осенью 1923 года французская летчица Адриенна Боллан поставила рекорд, выполнив девяносто восемь мертвых петель меньше чем за час. «Выдающееся достижение!» – восхищался «Тайм», по ходу дела отметив – обнажая закоренелый бытовой сексизм тех времен, – что «петля – отнюдь не сложный элемент» и что «у мужчин результаты лучше». Одного из самых прославленных авиаторов своего времени Амелию Эрхарт раздражала, как она выразилась, «вся эта история про “первую женщину”». «Пора рассматривать реальные свершения, убрав вопросы биологии и пола». Она отвергала идею, будто мужчины лучше как пилоты. «Мы, – утверждала она, – ровня мужчинам, и не только в авиации. Во всем».

Анна Блейк была полна решимости доказать, что женщины не хуже мужчин и в политике. Хайнс и прочие фигуры из Таммани-холла признавали, что женские голоса, как и сами женщины в роли политических лидеров, способны и дать власть, и отнять ее. В 1917 году штат Нью-Йорк одним из первых допустил женщин к голосованию на местных выборах – во многом благодаря Таммани: когда вопрос участия женщин вынесли на референдум, «за» проголосовали округа, которые контролировала эта организация. В 1922 году в 11-м избирательном округе Хайнса было зарегистрировано больше избирательниц, чем избирателей, причем некоторые взяли на себя роли лидеров. Хайнс назначил Эрнестину Стюарт – человека выдающихся организаторских способностей, которую в прессе иногда называли «гарлемской леди Астор», имея в виду первую в Британии женщину – члена парламента, – окружным соруководителем, наряду с собой. И в борьбе против Чарльза Мерфи более тысячи женщин выступили на его стороне: они провели по всему городу кампанию с поквартирным обходом, призывая демократов дезавуировать тогдашнего босса Тамми. Кампания впечатлила авторов передовицы в «Нью-Йорк Таймс», которые назвали ее «исполненным общественного духа» выражением политической воли. Среди участниц вполне могла быть и Анна.

В числе пятидесяти трех капитанов 11-го округа она играла одну из ключевых ролей в организации Хайнса. Окружные капитаны были своего рода посредниками между избирателем, нуждающимся в помощи, и человеком, наделенным властью ее оказывать. Большинство из них служило в государственных учреждениях, куда им помогла устроиться Таммани, – судебные секретари, санитарные инспекторы, заместители окружного прокурора, – но для Анны должность капитана была, похоже, не подработкой, а основным занятием. Каждому капитану назначался свой участок (в густонаселенных районах это могли быть всего один-два квартала), и на этом участке капитану полагалось знать «всех жителей по первому имени» – как писал «Нью-Йоркер», – а также «про все их недуги, семейные неурядицы, про школьную успеваемость детей». Анна утешала бедняков, содействовала в решении бюрократических проблем, помогала иммигрантам адаптироваться в новой стране. Она была соцработником и политическим пехотинцем в одном лице. Вместе с коллегами-капитанами они собирались в «Мононгахеле», где докладывали Хайнсу о нуждах его паствы, которую он называл «мои люди». Пришло извещение о выселении? Хайнс разберется. Остался без работы? Хайнс подключит связи и найдет место в госсекторе. Остался без крыши над головой после пожара? Хайнс даст одежду и временный кров. Кто-то умер в семье? Положись на Хайнса, он покроет расходы на похороны.

Каждый год клуб устраивал «Июньские прогулки», пикники в Центральном парке. Тысячи детей (некоторые – в костюмах статуи Свободы и дяди Сэма) угощались бесплатными хот-догами и мороженым. Анна была среди работниц клуба, которые пасли шумную толпу детишек и раздавали сладости. Хайнс провожал участников пикника от клуба до парка, он шагал впереди военного оркестра, возглавляя парад будущих избирателей. Туда приглашали газетных фотографов – запечатлеть человека, который все это организовал, показать, как он общается со «своими людьми». «Белка, заяц, птица, рыба. Кому скажем мы спасибо? – скандировали дети. – Джимми Хайнсу! Джимми Хайнсу! Джимми Хайнсу!»

В дни выборов Анна исполняла свою главнейшую обязанность – добывала голоса. Окружные капитаны весь день находились на участках, отмечая сторонников партии, опускающих бюллетени. За час или два до закрытия они вместе со специально нанятыми на этот день помощниками расходились по округу, устраивая «облаву» на «прогульщиков» и на личных машинах или такси везли их на участок. Если кому-то не хотелось выходить в это время из дому, несколько долларов обычно решали этот вопрос.

Упорный труд Анны – и ее растущий престиж в «Манонгахеле» – не остался незамеченным, и в сентябре 1924 года ее отправили в Сиракьюс на съезд Демократической партии. На этом съезде представителя Таммани Ала Смита – который в 1928 году станет кандидатом от демократов на президентских выборах – выдвинули на третий срок губернатором штата, и это решение вызвало фурор в зале. Делегаты утвердили платформу предвыборной кампании Смита с обещаниями легализовать продажу пива и легкого вина, подтвердили приверженность партии «конституционным свободам граждан всех рас и религий» и осудили возрождающийся ку-клукс-клан.

Вернувшись домой, Анна обнаружила, что состояние мужа, который было оправился от серьезной болезни, вновь ухудшилось. Фрэнк Блейк умер 2 октября, через неделю после закрытия съезда. В тридцать пять лет она осталась вдовой с семнадцатилетним сыном.

* * *

Хайнс представил Анну Бэрри летом 1924 года. Позднее, оглядываясь назад, Бэрри не сомневался, что это была их первая встреча, а вот она припомнила, что уже однажды болтала с ним – на вечеринке в честь выздоровления ее мужа после первого приступа болезни. Все гости тогда называли его доктор Гибсон. «Я подумала, он какой-то элитный врач», – рассказывала она, и лишь некоторое время спустя поняла, что это просто прозвище.

После смерти мужа она решила сделать перерыв в исполнении капитанских обязанностей и уехала на два месяца во Флориду. По возвращении на Манхэттен первым же знакомым, встреченным ею на улице, оказался Бэрри. Выяснилось, что во Флориде они были одновременно – Бэрри в Майами выискивал богатых дам с камешками, пережидающих там нью-йоркскую зиму, и тосковал по огромному желтому бриллианту в витрине.

– Это была почти судьба, – вспоминала она.

Они договорились встретиться, и вскоре их встречи стали постоянными. Он начал проводить уикенды в снятом Анной бунгало в приозерном городке Лейк-Ронконкома, в полутора часах езды поездом от Манхэттена. Домик с крытой верандой у островерхого крыльца, смотрящего на улицу, стоял на Вудлон-авеню – пара минут ходьбы до самого́ озера и пляжей. Там они купались, читали, играли в бридж. Бэрри приобрел огромную популярность среди лонг-айлендских друзей Анны, а вскоре его сагитировали вступить в местную ложу Благотворительного и охранительного ордена оленей.

Когда, вернувшись в Нью-Йорк, Анна совершала обход своего участка, он составлял