Ферма. Неудобная история, которую вычеркнули из хроник Холокоста - Джуди Раковски
И мы продолжали искать.
Мы искали Хену, а нашли могилы семьи Дула. Казалось, могилы на нашем пути никогда не кончатся, а выжившую родственницу нам не найти. И все же Сэм не опускал рук. Когда мы ехали сюда, я думала, что предложенный нам вариант слишком уж прост, но была бы рада обмануться. Поскольку встретиться с родственницей нам не удалось, Сэм предложил:
– Давай побудем обычными туристами и забудем о холокосте.
Мы гуляли по «городу сотни мостов» на берегах реки Одер. На карнизах старинных домов красовались прусские орлы, напоминая о германском прошлом.
Мы шли и шли. Сэм молчал. Я понимала, что он старается не чувствовать себя обманутым Кнопеком, потому что он несколько раз повторил: «У меня с ним отличные отношения». Сэм не хотел признавать, что у Кнопека могли быть иные мотивы, а он сам упустил важные сигналы. Увидев, где находится дом Кнопека, и узнав, что он хочет его расширить, я сразу заподозрила что-то неладное. Но как он мог не знать, что дом Раковских с 60-х годов является государственной собственностью?
– Это неважно, – спокойно ответил Сэм. – Это загадка.
На следующее утро Сэм спустился к завтраку раньше меня. Выглядел он усталым и слабым. Он почти не спал. Обожаемые яйца всмятку остались почти нетронутыми.
Не успела я сделать и глотка кофе, как он обратился ко мне.
– Хочу тебе кое-что сказать, юная леди. Вечером я долго лежал в ванне, а потом пытался заснуть. Но Хена пришла ко мне во сне. – Он мрачно покачал головой. – Она сказала, чтобы я оставил поиски и жил своей жизнью.
Суровое лицо его выражало твердую решимость. Но мне стало очень грустно. Этот человек очень многое потерял. Брата, множество товарищей по лагерю, друзей, не говоря уже о бабушках, тетушках, дядьях и кузенах. Он сумел отказаться от ожиданий и стал хозяином своей жизни. Он научился не питать ложных надежд и не привязываться к тому, что может и не случиться. Я не могла оспаривать его мечты или решимость. Но, похоже, он сам нашел способ справиться с разочарованием. Он пришел к выводу. Я снова и снова слышала одни и те же слова – и не только от него.
– Если она жива, то не хочет, чтобы ее нашли.
Глава 8. Подарок после войны
Краков, Польша, 2001 год
Жарким августовским днем, спустя четыре года после решительного заявления Сэма во Вроцлаве, я поселилась в небольшом краковском отеле. Раньше невозможно было даже представить, чтобы в этой части города появились изысканные отели. Но съемки «Списка Шиндлера» на территории бывшего гетто и старого еврейского квартала способствовали реновации. Теперь этот район стал туристической достопримечательностью. Из окна я видела то самое место, где Сэм болтал с торговцем куртками во время нашей первой поездки.
Поскольку в последний раз Сэма ожидало глубокое разочарование, выбраться в эту поездку было нелегко. Он окончательно отказался от идеи найти пропавшую родственницу и переключился на установление связей с родственниками тех, кому удалось пережить холокост. Я была не единственной, кому хотелось увидеть его в действии на родной земле, услышать его рассказы о памятных местах и важных вехах в истории нашей семьи. Он рассказывал об этом не только родственникам. Он часто выступал с рассказами о своей жизни – и стал почти что знаменитостью. На Международном марше жизни он стал настоящей сенсацией. В рамках этой образовательной программы тысячи еврейских подростков со всего мира отправились в Польшу, чтобы увидеть нацистские концлагеря и памятники. Оттуда они поехали в Израиль чествовать государство, восставшее из пепла европейского геноцида. Страшные воспоминания о пережитом Сэм чередовал с теплыми и даже веселыми историями, и это привлекало к нему сердца слушателей.
Сэм ясно дал понять, что поиски Хены если не прекращены полностью, то отложены в долгий ящик.
Я предложила вести поиски по телефону. Сэм отмахнулся.
– Я больше этим не занимаюсь. У меня есть другие дела.
Я могла только представлять, как трудно ему было поверить, что попытки положиться на «так называемых друзей» оказались бесплодными. Поездки в Казимежу-Вельку и без того были очень эмоциональными, но каждый раз обманываться было особенно тяжело. Стефан и Гуча наверняка знали убийц семьи Роженеков и не хотели создавать им проблем. Я не раз говорила об этом. Но Сэма это не трогало. Он не мог поставить себя на место своих друзей, потому что их позиция отрицала ту верность, которую он им приписывал, – им и многим другим жителям родного города, несмотря на все, что произошло за эти годы. Я все понимала, но желание Сэма прекратить наше общее дело больно меня ранило. Я должна была проявить больше понимания, и все же ощущала произошедшее как отказ.
И тогда я решила продолжить поиски самостоятельно. Я надеялась, что репортерские навыки помогут собрать воедино случайно оброненные друзьями Сэма детали, найти ответы – и Хену.
Я полагалась на накопленный опыт: во время прошлых поездок я уже поработала в документохранилищах и пообщалась с экспертами. А теперь я должна собраться с силами и найти Хену – пусть даже без помощи Сэма.
В местных архивах я побывала, когда Сэм искал свое свидетельство о рождении, свидетельство о смерти моего прадеда и документы о захоронении родственников. Мы побывали и в судах, где обнаружили документы по делу об убийстве тети Фримет. Я сама посетила Еврейский исторический институт, чтобы проследить генеалогические линии нашей семьи. Между поездками я отправляла множество запросов через электронную почту. Сотрудники института были готовы помочь, но имя Хены ни разу не появилось в послевоенных базах данных. Но я знала, насколько неполны эти базы. До 1951 года в Польше не проводилось переписи населения. Прошло шесть лет с момента окончания войны и семь лет с убийства ее семьи. Затем коммунистическое правительство создало систему «Большого Брата», где фиксировались место работы и место жительства каждого гражданина. Любое изменение имени или фамилии должно было фиксироваться в архивах, где хранились свидетельства о рождении. Но на практике это не делалось. Корректировка данных была большой редкостью.
Я привыкла искать документы и общаться с чиновниками. В период нашего партнерства я видела, как раздражает Сэма необходимость общаться с бюрократами – особенно когда это касалось документов, связанных с его собственной жизнью. Как-то раз в польском архиве клерк отказался выдать копию его свидетельства о рождении. Человек тот отвлекся на телефонный разговор, и Сэм, лукаво мне подмигнув, просто вырвал лист с записью о
