Шпаргалка для ленивых любителей истории. Комплект из 3 книг - Александра Маринина

Жанлис была приверженцем идей просвещения и либерализма, которые разделял и Филипп, и которые прививались его детям. Сам Филипп ратовал за конституционную монархию, твердо придерживался принципов Дени Дидро, Жан-Жака Руссо и Вольтера. Он находился в оппозиции еще при старом короле Людовике Пятнадцатом, выступал против ряда реформ, за что и был отлучен от двора. Диссидент королевской крови, да еще с кучей денег – фигура опасная. В политическом конфликте 1789 года герцог принял сторону третьего сословия, которое решило отделиться от Генеральных штатов и образовать Национальное собрание.

Полученный в наследство дворец Пале-Рояль Филипп Орлеанский давно уже превратил в общественное место, открытое для всех французов за исключением пьяниц и совсем уж неподобающе одетых людей. Поскольку дворец – частная собственность, полиция не имела права туда входить с обысками и проверками, и это способствовало тому, что Пале-Рояль стал центром политической жизни Парижа, клубом, где встречались якобинцы, источником распространения революционных идей и фактически местом зарождения революции, на сторону которой Филипп и перешел в 1789 году. В октябре 1789 года герцог Орлеанский инициировал «женский марш» на Версаль, и хотя сам вроде бы оставался в стороне, делая вид, что он ни при чем, было понятно, кто стоит за этим мятежом. Недаром же толпа, окружившая королевскую резиденцию, скандировала: «Да здравствует Орлеан! Да здравствует король Орлеанский!».

Либерал по убеждениям, Филипп чувствовал себя несколько неуютно, нося имя «Луи-Филипп Второй, герцог Орлеанский», и в 1792 году он отказался от титула, взял себе новую фамилию и стал именоваться просто гражданином Филиппом Эгалите (что в переводе с французского означает «равенство»). В 1793 году он проголосовал за смертную казнь короля Людовика Шестнадцатого, своего родственника. В общем, для революционной власти выглядел святее папы римского.

Но революция, как известно, пожирает своих детей. Сыновья Филиппа уже выросли. Да, они полностью восприняли и воспитание мадам Жанлис, и мировоззрение своего отца, они воевали на стороне революционных войск с прусско-австрийской армией, имели прекрасную армейскую репутацию. Но старший сын, Луи-Филипп, начал после казни короля колебаться в своих убеждениях. Ему было всего 19 лет… Луи-Филипп контактировал с теми, кто замышлял заговор против революции. Нет, в самом заговоре он вроде бы и не участвовал, но заговорщики проходили у него «по связям», как принято говорить в полицейской среде (принц служил под началом одного из них, генерала Дюмурье). Сам-то Луи-Филипп уже находился в это время за границей, а вот его отец Филипп Эгалите – во Франции. Отец врага народа, даже если вина сына не доказана окончательно, – вполне доступная жертва, которую можно принести на алтарь революционного террора. Филипп понимал, к чему дело идет, публично осудил сына, но это его не спасло. Гражданина Эгалите арестовали, судили и казнили в ноябре 1793 года.

Вот такой политический бэкграунд достался в наследство молодому Луи-Филиппу.

С 1793 года начался долгий период изгнания. Сначала Луи-Филипп поселился в Швейцарии вместе с младшей сестрой Аделаидой и мадам Жанлис. Очень скоро стало очевидным, что дамы не смогут чувствовать себя в безопасности, находясь рядом с политическим беженцем, которого разыскивают стражи революции. Пришлось разделиться. Несколько месяцев принц крови скитался в компании своего верного камердинера, пытаясь хоть где-нибудь найти приют, пока наконец не получил место учителя в школе-интернате для мальчиков в кантоне Граубюнден. Жил под вымышленным именем господина Шабо-Латура, так было спокойнее. Пару лет преподавал историю, географию, математику и иностранные языки, потом инкогнито принца раскрыли, и пришлось снова сниматься с места.

Луи-Филипп отправился в путешествия. Сначала пожил в Скандинавии и Финляндии, затем поехал в США, где уже находились два его младших брата, которые сбежали из Франции, когда началось преследование всех Бурбонов поголовно. В 1800 году трое братьев вернулись в Европу (не без приключений, разумеется) и поселились в Англии, под крылышком у короля Георга Третьего. Особенно теплые отношения сложились у Луи-Филиппа с герцогом Кентским, сыном английского короля. В Англии изгнанники прожили 14 лет. Луи-Филипп все это время преподавал математику и географию в одной из лучших частных школ. В общем, вел жизнь спокойную, скромную, при этом без дела не сидел и хлеб даром не ел.

В 1808 году хотел жениться на Елизавете, одной из многочисленных дочерей Георга Третьего. Елизавета ему нравилась и отвечала взаимностью, но супруга монарха, королева Шарлотта, стояла насмерть: никакого брака с католиком быть не может! Пришлось Луи-Филиппу вступать в брак с другой невестой, принцессой Марией Амалией, дочерью короля Сицилии и Неаполя. Здесь тоже без трудностей не обошлось. Понимаете ли, мама невесты – старшая сестра Марии-Антуанетты. А жених – сын человека, который проголосовал за казнь Людовика Шестнадцатого и тем самым как бы приложил руку и к казни королевы. Каролина Австрийская, королева Неаполя и Сицилии, очень любила свою младшую сестренку и не желала иметь ничего общего с Луи-Филиппом. Луи-Филипп вынужден был потратить не один час на долгие разговоры с королевой, чтобы убедить ее, что «он не такой». Убедил. Свадьбу сыграли в ноябре 1809 года. В сентябре следующего года уже и первый ребеночек родился, сынок Фердинанд Филипп.

В 1814 году грянула долгожданная реставрация, на престол взошел Людовик Восемнадцатый, и Луи-Филипп вернулся во Францию, сразу же получив назад конфискованную революцией собственность. В его отношениях с королем не все было гладко. Во время 100 дней Наполеона Луи-Филипп уехал в Англию, и нашлись те, кто порицал его за то, что не поддержал сбежавшего короля хотя бы морально и не отправился вместе с ним в Бельгию. Вы ведь помните, что пока исход 100 дней не был ясен, сторонники конституционной монархии обсуждали, кого сажать на трон, если Наполеона удастся задавить: возвращать Людовика Восемнадцатого или приглашать Луи-Филиппа Орлеанского. Вернули-то Людовика, но король никогда не забывал, что Луи-Филиппа ценили куда больше и кандидатуру его рассматривали очень серьезно. Понятно, что Людовик Восемнадцатый видел в Орлеанце реального и сильного соперника. Какая уж тут любовь?

Луи-Филипп снова вернулся только в 1817 году, когда закончился Белый террор, который он категорически не одобрял. Король относился к нему пренебрежительно, Орлеанец расстраивался. Так и шло ни шатко ни валко, а уж когда в феврале 1820 года убили герцога Беррийского, сына Шарля Артуа, Луи-Филипп совсем отдалился от двора. Вы же поняли почему, правда? Герцог Беррийский, родной племянник бездетного короля, рассматривался как наследник престола после смерти Людовика Восемнадцатого, но когда его убили, стало понятно, что время Луи-Филиппа может наступить совсем скоро. Король стар и болен, его брат тоже немолод, внук брата – новорожденный младенец, нуждающийся в регентстве. Кто следующий? Кто будет регентом и начнет проводить свою политику? Луи-Филипп. Всей кожей ощущая раздражение и неприязнь со стороны Людовика, герцог Орлеанский