Просроченный долг - Йожеф Лендел
Я думаю, что Солженицын не по своей воле выбрал Западную Германию, и не думаю, что — несмотря на приглашение Бёлля — он там надолго задержится. Будет трудно среди множества провокаций, множества интервью найти тот внутренний покой, в котором он нуждается.
А я? Боюсь? И это есть. Но если меня спросят, я отвечу однозначно. А если не спросят, промолчу? Нет. Я найду момент и время, чтобы ответить. «Антикритон» (Сатира о смерти Сократа.), между прочим, дал недвусмысленный и действительно хороший ответ. Это вчера знали уже все.
14 февраля 1974 г.
Сегодня позвонил д-р Бойта из Агентства защиты авторских прав. Получены экземпляры «Confrontation, и он хочет их прислать. И прислал. Английское издание, вышедшее 29 октября 1973 г., а заодно и американское, вышедшее 12 декабря 1973 г. Что до сих пор он просто отрицал. Американского я даже не просил.
Это я приписываю новой тактике в связи с делом Солженицына. Странные и запоздалые попытки отступления. Тем временем я уже прочитал номер «Nouvel Observateur» от 28 января (Клод Рой) и «New Statesman» от 25 января, и знаю, что о моей книге писала и (Manchester) «Guardian».. И всё же не это было причиной изменения тактики Защиты (?) прав (Агентства защиты авторских прав.). Обо мне и раньше писали.
19 февраля 1974 г.
<.> В последние недели меня много занимали собственные дела и дело Солженицына. Возможно, даже слишком много, если подумать, чего я не заметил. С Миклошем Кородой (Миклош Корода (1909–1978) — писатель, жил в Крепостном районе, неподалеку от Лендела.) мы шли по улице Орсагхаз. Через освещенное окно одного подвального помещения мы заглянули в мастерскую «Дизайн». Корода сказал, что здесь в крепости была угольная лавка. Это я знал. Но я не видел того, что те, кто еще топит углем (и у кого нет места, где хранить уголь, или нет достаточно денег, чтобы сразу заказать, и, очевидно, нет денег платить за доставку), теперь должны носить свой уголек в ведрах из лавки на улице Варфок.
И я уже дошел до того, что из-за завесы множества литературных сенсаций не замечаю, что творится вокруг? Я потрясен…
20 февраля 1974 г.
Сегодня информация по прессе прислала критику, которая появилась 14 февраля в «Гардиан». Автор Брайан Айреланд.
Когда я пару месяцев назад в письме попросил информацию по прессе послать мне критику, которая, по моим сведениям, была опубликована в «Таймс» и в «Т. ^. 3», они ответили, что не читают этих газет. Ну вот, а теперь они читают даже «Гардиан». Снова дата: 14 февраля.
25 февраля 1974 г.
Сегодня весь день пытался поговорить по телефону с Кардо-шем. Он не мог подойти, вел переговоры с конкурентными издательствами и министерством, сказали его секретарши. Возможно, это было так. Завтра я не буду ему звонить, если хочет, путь сам звонит утром. <.>
Если позвонит, скажу ему, что у нас есть одна «прерванная фраза» с декабря 72 года, в связи с изданием тетралогии Пренн-Ба-ница в одном томе.
Возможно, речь зайдет и о том, что никто не пользуется у меня таким авторитетом — по части соблюдения законности — как др. Иштван Тимар, директор Защиты прав…
26 февраля 1974 г.
Книга Солженицына начинает вызывать антипатию и на Западе. Потому что он восхваляет царизм и тем самым льет воду на мельницу сталинистов. Вот такая ситуация. Между прочим, я вижу и в «Шпигеле»: «Архипелаг ГУЛАГ» — бестселлер. Книги не читал. Высказывать мнение не имею ни права, ни причины. Но воздействие вижу. <.>
* * *
Из «Мадьяр Немзет» 21 февраля:
«За два месяца чаще всего читатели брали следующие книги: Йожеф Лендел (18), Миксат, Дюма (14–14)». <.>
Я думаю, что такой резкий скачок читательского спроса вызвали зарубежные радиопередачи. Конечно, они не нашли того, чего хотели. Но это говорит о том, сколько людей слушает эти передачи. Хотя частично могло быть вызвано и повторением «Чародея».
7 марта 1974 г.
Солженицын: «Архипелаг ГУЛАГ»
Прочитал опубликованную в 4 продолжениях в «Шпигеле» часть, приблизительно треть книги. Даже меня, кто так много знает о делах после 1930-го, потрясло. То, что всё, что довел до совершенства Сталин, началось уже в 1918-м. Когда я в 1930-м
приехал в Москву, я еще был убежденным коммунистом, «беспощадно стремящимся к добру». Поначалу я только приуныл, а может, и этого не было. Меня интересовали венгерские дела; о храбрости Белы Куна я слыхал легенды — и он был храбрым. Но потом начались аресты. Значит, «что-то есть», говорили кругом, и Бухарин тоже это сказал во время процесса Зиновьева и Каменева. Я русского не знал, ходил с переводчиком, и был доверчив. Отправлял письма с жалобами бывших военнопленных в русский ЦК — просил разобраться. Ведь они работящие венгерские крестьяне, не кулаки. Большинство на родине были безземельными батраками — зажиточные вернулись на родину… Пока Пал Хайду не сказал: «Не вмешивайся в дела, в которых не смыслишь». И добавил: «Это передают сверху».
Когда арестовали Белу Куна, я уже понимал всё и ждал — сложа руки — собственного ареста. Он и последовал 21.11.38 г. Так вот, о делах после 1937-го я знаю больше Солженицына. В Норильске я видел тысячи военных, доставленных туда с финской войны как изменников родины. (С них только в Дудинке срывали знаки различия, помещали отдельно, и там они получали приговор. Например, одного солдата русские бросили при отступлении раненным, он потерял обе ноги, пришел в себя через три месяца в финском госпитале. А потом я видел финских военнопленных, умиравших от туберкулеза, — когда газеты уже давно писали о полном обмене пленными. Это было уже в лагере под Канском, где я работал санитаром.)
Ужасна эта игра в кошки-мышки, которую вели с Бухариным.
Итак, 1. Поскольку в известных и мне фактах нет ни слова лжи, у меня нет никаких причин сомневаться и в тех, что мне неизвестны. 2. В оценках с ним можно было бы спорить, но я их не оспариваю. 3. И сейчас наши газеты подтасовывают. С. не прославляет Власова. Он только сообщает обстоятельства, при которых Власов (которого он не хвалит) стал предателем родины. В «Шпигеле» (14 янв. 1973 г.) описывается история ареста Ирмы Мендель (с. 79). Этого я, конечно, не знал. Но мне известно другое. Ирму Мендель заманил в Советский Союз Антал Хидаш. Потому что она
