Иосиф Бродский. Годы в СССР. Литературная биография - Глеб Морев

тогда, я помню, она совершенно озверела и мне сказала, что если там… то-то, то-то, я это дам на Запад. Вот эту запись. Сверкнув глазами, совершенно. И я почувствовала и величие, и ужас этого решения для нее[246].

Некоторые дополнительные подробности содержит рассказ подруги Вигдоровой К. И. Видре:

Увиделись мы позже, летом 1964 года, в Комарове, в Доме творчества писателей, куда я приехала ее навестить.

Говорили о Бродском. Фрида мне дала прочитать свою запись суда. <…> Потом Фрида пошла меня проводить. По дороге рассказала, что передала свою запись на Запад, и как это произошло. К ней пришла знакомая одного известного московского поэта (Фрида назвала мне его имя), сослалась на него и предложила, если Фрида согласна, передать ее запись за рубеж. Фрида подумала и согласилась, так как посчитала, что к тому времени все способы помочь Бродскому были исчерпаны[247].

Воспоминания Видре нуждаются, однако, в уточняющем комментарии.

3

Вернувшись после окончания суда над Бродским в Москву, Вигдорова подготовила так называемую «стенограмму» – запись двух судебных заседаний, 18 февраля и 13 марта 1964 года. Уже 16 марта 1964 года запись суда была послана генеральному прокурору СССР Р. А. Руденко и главному редактору «Литературной газеты» А. Б. Чаковскому[248]. С целью усилить давление на власти и сделать позицию защитников Бродского еще более убедительной в начале апреля Вигдорова (с помощью Н. И. Грудининой, Л. З. Копелева и Р. Д. Орловой[249]) составляет информационную «Справку о деле Иосифа Бродского». По характеристике Л. К. Чуковской, «Справка» представляла собой

схему событий со всеми приложениями, документами, письмами и пр. Основной удар – по Лернеру и прочим провокаторам. Что они, мол, ввели в заблуждение высшее начальство[250].

«Справка» должна была служить своего рода предисловием к записи суда (она упоминается в тексте «Справки» как приложение к ней), призванным ввести читателя в курс дела Бродского и суммировать относящиеся к нему факты нарушения закона («Кому бы ни передавать Фридину запись – свод всех документов необходим», – отмечала, имея в виду под «сводом» «Справку», Чуковская[251]). «Справка» состояла из пяти параграфов: «1. Предыстория [дела], 2. Начало дела, 3. Кто и зачем организовал дело Бродского, 4. Арест и судебное разбирательство, 5. Последствия суда. „Дело“ не прекращено». Структура и стилистика текста «Справки» позволяют сделать однозначный вывод о его прагматике: адресатом Вигдоровой была «власть» – в лице ее различных представителей, от чиновников до общественных деятелей. По мысли Вигдоровой, собранная ею в «Справке» информация вместе с выразительной картиной хода судебного процесса, воссоздаваемой в записи, должны были неопровержимо свидетельствовать в пользу осужденного Бродского и побуждать к скорейшему исправлению допущенного в отношении него беззакония – то есть к пересмотру дела.

На Западе оказались и «Справка», и запись суда над Бродским. Эдиционная история этих документов сложилась, однако, по-разному.

Рукопись «Справки» Вигдоровой, находящаяся в Гуверовском институте в Стэнфорде (США), позволяет восстановить историю ее передачи за границу.

Эта рукопись – предположительно автограф Вигдоровой – сохранилась в архиве американского слависта Г. П. Струве. Из переписки Струве известно, что этот экземпляр «Справки» вместе с подборкой стихотворений Бродского был отправлен ему дипломатической почтой из Москвы 20 апреля 1964 года сотрудником американского посольства в Москве Полом Секлоча (Paul Sjeklocha), ранее учившимся у Струве в Калифорнийском университете в Беркли. В свою очередь Секлоча, как явствует из его письма Струве от 20 апреля, получил «Справку» от Александра Гинзбурга, бывшего редактора самиздатского поэтического журнала «Синтаксис»[252]. Гинзбургу принадлежит рукописная же приписка к основному тексту «Справки»[253].

В сопроводительных письмах Секлоча к Струве не упомянуто, от кого Гинзбург получил «Справку». Нельзя исключать, что она была напрямую передана ему самим автором – Гинзбург и Вигдорова были хорошо знакомы с 1962 года[254]. В конце 1963 – начале 1964 годов Гинзбург увлечен идеей переправки неподцензурных текстов из СССР на Запад: так, помимо передачи Секлоча материалов своего журнала «Синтаксис» и стихов Ахматовой, он в декабре 1963 года (безуспешно) пытается убедить советскую писательницу Галину Серебрякову разрешить публикацию на Западе ее неизданного в СССР романа «Смерч» о «трудовом лагере в 30-х годах»[255].

Столь же вероятно и то, что Гинзбург передал «Справку» Секлоча без ведома автора – неслучайно в воспоминаниях и Литвиновой, и Видре о решении Вигдоровой послать материал по Бродскому за границу речь идет не о «Справке», а о записи суда.

Судя по недатированному (очевидно, мартовскому 1964 года) письму Вигдоровой Чуковской, первые машинописные копии записи суда были изготовлены с помощью последней и ее друзей. Вигдорова писала Чуковской:

Таня [Лоскутова] <…> вызвалась отнести Вам запись и стихи [Бродского[256]]. Может, Вы нынче успеете дать их на машинку. Экземпляр записи в хорошем состоянии, но пусть Сара [Бабенышева] его вычитает перед отправкой, могла вкрасться опечатка[257].

Вне всякого сомнения, участие Чуковской в деятельности Вигдоровой по защите Бродского не сводилось лишь к технической помощи. К тезисам из (неопубликованной) статьи Чуковской о деле Бродского «Рецидив» (февраль 1964) восходит финал «Справки», о теснейшем сотрудничестве Чуковской и Вигдоровой в борьбе за пересмотр дела свидетельствует их переписка 1964–1965 годов.

В поздних (1989) заметках к своим воспоминаниям «Памяти Фриды» Чуковская замечает, что постепенное дистанцирование Вигдоровой от советского режима «происходило <…> не без моей помощи»[258]. Очевидно, что общественная позиция Чуковской в отношении государственной власти в СССР была гораздо более бескомпромиссной, нежели позиция предпочитавшей «легальные средства» советской журналистки и депутата районного совета Вигдоровой. Это касается, в частности, и интересующего нас вопроса о зарубежных публикациях.

Одновременно с делом Бродского за рубежом негласно готовится выход повести Чуковской «Софья Петровна» (1939–1940), публикация которой в СССР даже в период оттепели оказалась невозможна. Новости об этом Чуковская передает с чрезвычайной осторожностью:

Я взяла со столика листок бумаги и написала Анне Андреевне [Ахматовой] свою новость: Юрий Павлович Анненков дал мне знать из Парижа, что скоро там выйдет «Софья». <…> Анна Андреевна прочла, вернула мне записку потом, глянув на потолок, со вздохом развела руками – и я выбросила листочек в уборную[259].

Характерно, что в дневнике (где, несмотря на всю откровенность оценок, тема передачи рукописей на Запад полностью табуирована как потенциально криминальная) Чуковская никак не затрагивает подробностей зарубежного издания повести, которая, по нашему предположению, оказалась на Западе если не по ее инициативе, то с ее молчаливого согласия; во всяком случае, ее благожелательная информированность о готовящемся издании не позволяет применить к публикации «Софьи Петровны» стандартную формулу Тамиздата «без ведома и согласия автора»[260].

Учитывая