Мужество - Михаил Сергеевич Канюка
Васин смотрел на партизан, собравшихся на стихийный митинг, и не мог сдержать своего восхищения: в этот тяжелейший для них час их лица выражали не растерянность и слабость, а решимость и суровую волю. Потеря любимого командира и лучших бойцов отряда была общим горем, которое еще сильнее сплотило их, вызвало еще большую ненависть к врагу.
Вперед вышел парторг Зелинский. Сильно волнуясь, он обратился к собравшимся:
— Друзья мои, боевые побратимы… Вы знаете, насколько дороги для нас наш командир Павел Бадаев, всеми любимые Тамара-маленькая и Тамара-большая, Яшуня Гордиенко и другие товарищи. Но не будем хоронить их преждевременно. Мы знаем, что они живы, они продолжают борьбу с врагом, смело глядя ему в глаза и не боясь мучений. Так последуем же их примеру! Выше знамя борьбы! Смерть фашистским захватчикам!
— Смерть фашистским захватчикам! — раздалось со всех концов штольни.
— А теперь — по местам… — распорядился Васин.
В ту же ночь Москва узнала об аресте Бадаева и других партизан и подпольщиков. Командование бадаевского отряда совместно с Центром разработало дальнейший план борьбы с фашистами. Враг не должен был получать передышки ни на минуту. И разлетались по окрестным селам листовки с сообщениями Совинформбюро, и падали, сраженные партизанскими пулями, вражеские офицеры, и взрывались автомашины оккупантов. Все это сеяло панику в их рядах, внушало ужас при одной мысли о партизанах и подпольщиках. Даже среди бела дня фашисты опасались в одиночку ходить по городу, боясь нарваться на пулю…
Теперь, когда Бадаева не было рядом, Васин еще скрупулезнее разрабатывал план любой, даже самой мелкой операции. Особенно много внимания уделил он налаживанию связи с портом. Отсутствие такой связи очень заботило в свое время Бадаева, и Васин продолжал работу в этом направлении.
Факты говорили о том, что в Одесском порту действовала прекрасно организованная боевая группа подпольщиков. Это они устроили «зонтик» на судне, вывозившем зерно в Германию, и то при сильной волне перевернулось и пошло на дно со всем грузом и командой. Они же взорвали транспортный военный корабль с помощью мины замедленного действия, подложенной в машинное отделение. В самом порту подпольщики подожгли склады с продовольствием и обмундированием. Они охранялись специально обученными гитлеровскими головорезами с собаками. В каждого, кто осмеливался появиться в этом районе, стреляли без предупреждения. И все же в одну прекрасную ночь склады дружно запылали. И это только крупные диверсии, а мелких и не перечислить!
Судя по всему, организация портовиков была сформирована из людей, хорошо знавших друг друга по совместной работе. Поэтому проникнуть к ним было очень трудно, но необходимо. Васин понимал, что связь его отряда с этой группой намного повысит эффективность борьбы с захватчиками.
— Эх, если бы наш отряд не состоял почти из одних горняков… — сетовал Яков Федорович. — Ну хоть бы один портовик к нам затесался. Они своих за версту отличают. Нюхом, что ли…
— Да, — печально кивал головой Зелинский, — отряд-то подбирали целенаправленно, для работы в катакомбах, а не в порту…
С тех пор как оккупанты заняли Одессу, для Михайлы Бунько, в прошлом боевого юнги с «Синопа», на котором плавал и отец братьев Гордиенко, настали тяжелые времена. Старый одноногий матрос вел полуголодное существование. Питался рыбой, которая попадалась на удочку. Изредка кто-нибудь из рабочих порта заходил к старику и приносил еду. Жил он в маленькой, продуваемой всеми морскими ветрами дощатой хибарке на территории порта возле старого кладбища кораблей и так примелькался портовой охране, что та не обращала на него внимания. А в последнее время он почти не выходил из дома. Так бы, наверное, и умер старый Бунько, если бы в один прекрасный вечер к нему в хибарку не забежал рыжий вихрастый пацан в рваной кацавейке. Представители вездесущего племени мальчишек неизвестно каким образом проникали в строго охраняемый порт в надежде чем-нибудь поживиться.
— Дядь Миш, а дядь Миш… — подбежал мальчишка к груде тряпья на ободранном топчане, — там до тебя пришел один…
Из кучи показалась огромная кудлатая голова.
— О-хо-хох, и умереть спокойно не дадут… Кого еще нелегкая принесла? Пусть войдет! — голос Михайлы окреп и загудел с силой, неожиданной в таком слабом теле.
Мальчишка испугался и исчез, а на его месте оказался тоненький, как девушка, большеглазый паренек. Это был радист отряда Бадаева Даниил Шенберг. Однажды он уже приходил сюда с Яшей Гордиенко. Тогда старик отдал Яше свой сапожный «инвентарь» — сундучок с щетками и несколько банок с ваксой собственного изготовления.
Даниил Шенберг о чем-то долго говорил с дядей Мишей. А на следующий день Бунько вылез из своей берлоги и пошел на пирс, к своему излюбленному месту.
В порту было на удивление тихо. Поблизости у причала стояло небольшое транспортное судно, на котором заканчивалась погрузка. Бунько подошел к широкогубому гиганту с соломенным чубом, лихо выглядывающим из-под помятой кепки, Василю Добрыйвечер. Именно он чаще других проведывал старого моряка.
— Дело есть к тебе, Василь, — сказал он.
— Погоди немного, — попросил его Добрыйвечер. — Сейчас закончим, тогда и поговорим…
Старик отошел и присел на причальную тумбу, жуя беззубым ртом краюху хлеба, сунутую ему Василем. Наметанным глазом Бунько определил, что в плоских прямоугольных и квадратных деревянных ящиках, которые грузили на судно, находятся картины. Потом подъехал грузовик со статуями, большими декоративными вазами и еще какими-то свернутыми в длинные рулоны холстами. «Награбили, гады, — зло подумал дядя Миша. — Небось со всех музеев города понатаскали»…
Руководил погрузкой вертлявый локатинент. Увидев Бунько, он сказал что-то охраннику, и тот, взяв автомат наперевес, направился было к старику. Но в то же мгновение перед ним вырос Василь и заговорил со спокойной ухмылкой:
— Да наш это, портовый… Пущай отдохнет малость, старик ведь…
Охранник оставил старика в покое.
Наконец погрузка закончилась. Василь подошел к дяде Мише и немного удивился, заметив его упорный, даже какой-то испытующий взгляд.
— Разговор у меня к тебе сурьезный, товарищ Добрыйвечер, — предупредил он своего друга очень официально. — Я тут частенько сижу, многое вижу. Вижу, да молчу. И буду молчать, хоть ты режь меня…
— К чему это ты? — еще больше удивился Василь.
— Да к тому, что хочу спросить: давно ли ты меня знаешь, парень?
Василь засмеялся тихонько и потащил Бунько за рукав подальше
