Пустая комната №10 - Серафина Нова Гласс
Я его простила. Надеюсь, и он меня простит.
Через несколько дней я покинула тусовочный город и сняла домик на пляже, где проведу еще несколько недель, пока в Палермо не прилетит Моника. Мы устроим гастрономический тур по Италии и обсудим, что я теперь буду делать со своей жизнью.
Я почувствовала себя неловко, когда она объяснила, что перезванивалась с Генри потому, что попросила его помочь устроить ужин-сюрприз в «Джованни» на мой день рождения со всеми старыми друзьями по колледжу, решив, что это поднимет мне настроение, поскольку в последнее время я была сама не своя. Я рада, что узнала правду, прежде чем набросилась на Монику с обвинениями и разрушила дружбу, но все равно чувствую себя виноватой за сомнения в ней и хочу загладить свою вину с помощью джелато и пиццы «Маргарита», насколько это возможно.
А пока я все записываю. Генри всегда хотел, чтобы я следовала за мечтой, но я была слишком парализована отрицанием и не прислушивалась к нему. Или у меня просто не было подходящей истории.
И я решаю попробовать еще раз. Рассказать свою историю после смерти Генри: «Платаны», пропавшие картины, Лили, бассейновские девушки, склад, угрозы, роман Генри, Каллум, видео – все. Конечно, кое о чем я умолчу. Кое-чем я не поделюсь ни с кем.
Но самое главное расскажу – что не всегда в итоге оказываешься вместе с любовью всей жизни, но все равно этот человек способен вдохнуть в тебя новые силы и научить прощению и благодарности.
Я читаю свою историю, которая началась дождливым вечером с телефонного звонка на заправке, а закончилась на испанском острове, и шепчу: «Это для тебя, Генри», а потом адресую имейл редактору «Нью-Йорк Пост», согласившемуся взглянуть на текст, бормочу короткую молитву и нажимаю «отправить».
31
Касс
Заголовки газет, как водится, преподнесли эти события как сенсацию, будто я в одиночку поймала серийного убийцу. Разумеется, все было не совсем так.
Чем больше внимания я получаю, тем чаще звонит Рид и приглашает куда-нибудь или хочет просто поговорить. Наконец, после того как возня с полицией и прессой начала утихать, он позвал меня на ужин в «Маджано», мой любимый ресторан. Я отказалась. Он настаивал, твердил, что надо отметить мою храбрость, ведь благодаря мне убийца предстал перед судом. Всякий раз, когда я слышу подобные слова, меня слегка подташнивает, но я соглашаюсь пойти и покончить с этим, как я повторяю сама себе.
И вот в пятницу вечером, когда на улице стало прохладнее и жизнь вернулась в нормальное русло, все, как обычно, готовят барбекю у бассейна, но теперь в толстовках и куртках, я собираюсь на один вечер вернуться в прежнюю жизнь. В любимом мини-платье с блестками и в туфлях от «Гуччи» я пересекаю настил у бассейна, и Джеки протягивает мне деформированную бумажную тарелку с кукурузным початком, не успев на меня взглянуть, а потом говорит:
– Вот блин. Похоже, тебе это не нужно. Зерна прилипнут к зубам. И вообще, куда это ты намылилась?
– Никуда, – отвечаю я.
– Ты посмотри-ка, Роза. Она никуда не идет. Хотела бы я так офигенно выглядеть, когда собираюсь в туалет, но ладно, как скажешь, – говорит она и вручает Горди бумажную тарелку с хот-догами.
Роза отрывает взгляд от карточной игры и смотрит на меня, подняв брови. Сидящая на соседнем шезлонге Мэри тоже удивленно глазеет, не понимая, куда я собралась и с чего вдруг. Затем подбегает Фрэнк, обнимает меня за талию и начинает перечислять бабушке Мэри все, что мы сделали за день, и та внимательно слушает, поедая огромный кусок торта с бумажной тарелки.
– А еще в измельчителе отходов застряла вилка, Касс пришлось засунуть туда руку, и я сказал, что если она застрянет, то будет потом ходить с крюком вместо руки, как пират, но Касс вытащила вилку и отдала мне, и теперь я могу есть ей картофельный салат, – радостно сообщает он и вытаскивает из заднего кармана погнутую вилку.
Мэри улыбается и велит сначала помыть вилку.
Фрэнк смотрит на мои туфли, а потом уже на меня.
– Почему вы так оделись? В классики в них не поиграешь. Мы нарисовали цифры мелом на тротуаре, от одного до пятидесяти, – будничным тоном объявляет он.
– Да? Здорово. Ну, сегодня вечером я иду ужинать, но вернусь.
– Успеете поиграть в классики? Я-то по пятницам ложусь спать в десять, – спрашивает он уже с беспокойством.
– Постараюсь, – обещаю я и иду к машине, чувствуя, как все смотрят мне в спину, потому что в такой одежде с трудом меня узнают.
Я чувствую вину, потому что точно не знаю, вернусь ли. Конечно, у меня остались здесь вещи и нужно уволиться с работы, но я имею в виду, вернусь ли по-настоящему, потому что меня манит другая жизнь. Моя настоящая жизнь.
Перед ужином мы договорились встретиться у Рида и выпить. Странно называть мой дом домом Рида, так же, как и сидеть в гостиной на собственном диване, как будто я гостья, в платье, которое так ему нравилось, и пить винтажное вино, которое я сама купила пару лет назад. И чувство неловкости смешивается с тоской по утраченному.
– Я подумал, что после ужина можно выпить с Беккой и Дрю в «Мунлайтере», если хочешь, – говорит он, наливая мне вино и глядя в глаза. – Кстати, выглядишь сногсшибательно.
– С чего бы вдруг с ними встречаться?
– В смысле?
– Бекка несколько месяцев не отвечала на мои звонки, а когда я опять стала тебе нравиться, она тоже решила сблизиться? Или это потому, что я так прославилась?
– Да брось, Касс. Это несправедливо.
– Разве?
– Это было тяжелое время для всех. – Похоже, он решил все замять. – Я уверен, она извинится. – Рид садится рядом и меняет тему: – За тебя. За твою невероятную храбрость и…
Не позволяю ему закончить, потому что от этих слов меня тошнит, я чокаюсь бокалом раньше времени и отмахиваюсь от комплимента.
– Конечно, я уже это говорил, Касс, но… Ладно, не хочу на тебя давить, но, может быть, останешься на выходные и посмотришь, как пойдет?
Да, он уже это говорил, и я обдумала предложение. Родная кровать и родной телевизор, который не надо устанавливать под определенным углом.
– Не знаю, – отвечаю я.
– Слушай, – говорит он, ставит мой бокал на стол, берет меня за
