Сломанная стрела - Кертис Кэмерон

Поезд не полон. Пять рядов сидений. Ряды по три слева, ряды по два справа. Сиденья обращены к носу поезда. Они обращены ко мне.

Любой, кто ожидал увидеть машину, полную рыдающих и плачущих пассажиров, будет разочарован. Ничего подобного, совсем не похоже на то, что показывают в кино. Эти люди шарахаются от ветра. Он прорывается сквозь разбитые якудза окна. Складной приклад «Стерлинга» — не самая эргономичная конструкция, но он прочный. Достаточно прочный, чтобы ударить противника прикладом или разбить оргстекло.

Я шагаю вперёд, держа пистолет-пулемёт у пояса. Он пуст, но, держа его в руке, я чувствую себя лучше. Мы уже далеко за Нагоей, в получасе езды от Токио. Офисные башни, невысокие холмы и горы обозначают горизонт. Мощные промышленные парки.

Они врезаются плечом в железнодорожные пути. Они проносятся мимо бесконечным потоком.

У нас мало времени.

Дверь в другом конце прохода ведёт в товарный вагон. Чтобы добраться до него, мне придётся перешагнуть через мёртвого якудзу. Пассажиры смотрят на меня с выражением тревоги и страха на лицах.

Давайте. Если я сделаю свою работу правильно, эти люди, возможно, выживут.

Синкансэном управляет компьютер. Безжалостная программа, которая по команде перенаправляет поезда и переводит рельсы. Каждое действие рассчитано с точностью до секунды. Каждый поезд отправляется и прибывает точно по расписанию. В товарном вагоне, в «Толстяке», тикают другие часы. Синхронизированные с программой Синкансэна. С точностью до секунды.

Сорю в поезде. Он увидит бомбу в Токио и погибнет в лучах славы.

Я на полпути по проходу. Дверь в конце открывается, и входит тёмная, угрожающая фигура. Это не человек в чёрном костюме. И не тень, отбрасываемая живым существом, стоящим перед светом. Нет. Сорю — это отсутствие света. Кусок материи, вырезанный из внутренностей поезда. Дыра, поглощающая весь свет и цвет. Его конечности — едва различимая рябь в эфире.

Черная фигура переступает через тело мертвого якудзы.

Встаёт между мной и нужным мне магазином. Сорью, должно быть, знает, что затвор «Стерлинга» заблокирован вперёд, а это значит, что у меня закончились патроны.

Сорю держит катану на бедре, правой рукой опираясь на рукоять. Он скрывает длину меча за своим телом. И снова изгиб ножен – рябь в матрице. Лучи восходящего солнца льются сквозь окна поезда. Глаза Сорю отражают их, словно раскалённые угли.

Затяжные бои случаются только в кино и бульварных романах. В реальном мире чем дольше длится бой, тем...

Увеличивает ваши шансы на смерть. Цель каждого профессионального киллера — уничтожить врага за тридцать секунд. Именно столько нам осталось жить.

Ряды по обе стороны прохода забиты пассажирами. Проход словно загоняет меня в угол. Когда Сорю атакует, я не могу отступить ни в одну сторону. И не могу отступить. Безоружный против меча отступление смертельно. Нападающий нанесёт удар всей длиной своего оружия, от которого у тебя нет защиты.

Я перевариваю это с когнитивным спазмом. Окори — твой противник сигнализирует о своих намерениях. Ты просто знаешь, что нужно делать.

Сорю выхватывает меч и наносит косой удар мне в левый воротник. Катана сверкает, как ртуть, но он уже предугадывает атаку. Чтобы нанести косой удар, он опустил правое плечо и открыл левый бок. Это как раз то, что мне нужно.

Я отбиваю катану «Стерлингом». Острый, как бритва, клинок попадает в угол между магазином и кожухом ствола. Эх, если бы только пистолет-пулемёт был оснащён штыком! Я делаю выпад. Металл звенит, летят искры. Металл «Стерлинга» царапает клинок по всей длине. Три фута сверкающей стали проскальзывают мимо моего левого уха и через плечо.

Сорю держит клинок двумя руками. Стерлинг застревает в цубе катаны – богато украшенной медной гарде, расположенной между рукоятью и клинком. Он теряет равновесие, а я нахожусь в непосредственной близости. Я наношу удар рукой-копьём через его левое плечо. Вонзаю четыре пальца, жёсткие, как лезвия, в его горло сбоку, над левой ключицей.

Мягкие ткани не оказывают сопротивления. Мой толчок разрывает вены и артерии, проходя сбоку и за гортанью. С другой стороны шеи у него вырастает огромный зоб, прежде чем внутренние структуры лопаются и разрушаются.

Кровь вытекает из разорванных сосудов и заполняет шею внутренним кровотечением.

Глаза Сорю, пылающие красными угольками в лучах восходящего солнца, тускнеют, когда жизнь покидает его. Они закатываются, тело обмякает и заваливается набок.

Чёрная фигура падает в проход. Принимая форму человека. Его руки и ноги сгибаются под странными углами.

Глаза Сорю мертвы, как мрамор.

Не прошло и пяти секунд с тех пор, как его меч покинул ножны.

Я прохожу мимо тела Сорью. Наклоняюсь к мёртвому Якудзе, меняю «Стерлинги». Затвор у него отведён назад и готов к выстрелу. Я ставлю оружие на предохранитель, вытаскиваю магазин из патронника и проверяю его заряд. Пятнадцать патронов. Вставляю магазин обратно, снимаю оружие с предохранителя.

Проталкиваюсь через дверь и шагаю в узкий проход. Дверь вагона с бомбой манит. Резиновый кабель и шарнирный пол соединяют два вагона. Снаружи оглушительный рёв ветра. Я переступаю через проход и открываю дверь грузового вагона. Сорю охранял бомбу.

Был ли он один в машине? Да, был. Компанию Сорю составлял только Толстяк. Бомба находится в чёрном контейнере из стальных труб. Выпуклая яйцевидная форма бомбы занимает большую часть пространства грузового контейнера. Она легко помещается в Синкансэне.

Часы тикают. Я отвожу взгляд от бомбы и захлопываю дверь. Металлический пол трапа тут же сочленён над сцепкой. Пол трапа тонкий, но сцепки Синкансэна прочные. Они спроектированы так, чтобы тянуть тонны подвижного состава и защищать органы управления и другие соединения, увеличивающие длину поезда.

Муфта расположена под металлическим полом трапа.

Кумулятивный заряд сфокусирует струю плазмы, которая прорежет и пол, и муфту. Я прижимаю устройство к полу, прямо над вращающейся муфтой. Устанавливаю детонатор и устанавливаю таймер. Вдохни, нажми на кнопку.

Я спешу обратно в вагон. Пассажиры оживились. Мелькающие за окном дома говорят мне, что мы приближаемся к Токио. Я установил плату за проезд, чтобы пощадить вагон, но рисковать не собираюсь.

Я прыгаю к открытому люку в потолке. Пальцы находят опору. Я хватаюсь за край люка, поджимая запястья, словно подтягиваюсь. Резкое растяжение тела под собственным весом пронзает меня болью. Я кричу, стискивая зубы. Сжимаюсь в калачик, подтягиваю колени к груди и выталкиваю ноги вверх, в люк.

Порыв ветра чуть не сбрасывает меня с поезда. Мой крик уносит ревущим потоком. Я перехватываю хватку и ложусь лицом вниз на крышу. Оглядываюсь через плечо.

Тёмные волосы Штейн развеваются вокруг её лица. Она кричит в микрофон, направляя пилота вниз. Старшина экипажа, присев у лебёдки, управляет джунглевым пенетратором. Утяжелённый трос тянется ко мне.

Десять футов. Пять футов. Два фута.

Эта чертова штука качается взад и вперед на ветру.

Я держусь за край люка одной рукой. Мышцы руки ноют, когда я тянусь к пенетратору.

Промах. Желтый якорь улетает, и я собираю силы для второй попытки.

Вот оно.

Попав в нисходящий поток воздуха, V22 теряет высоту. Жёлтый якорь подпрыгивает на крыше, летит ко мне, пролетая в нескольких сантиметрах от моего лица. Он взмывает в воздух, достигает конца дуги и откидывается назад. Я хватаюсь обеими руками за край люка и пригибаюсь.

Я смотрю на часы. Две гребаные минуты.

Штейн упирается в грузовой люк V22. Она выглядит слабой, словно истекает кровью. Она подносит микрофон гарнитуры к губам. Уговаривает пилота попробовать ещё раз.

Пилот снижает обороты, позволяя V22 откатиться назад. Он гасит резкие колебания пенетратора. Кабель свисает из грузового отсека, тянется ко мне. Штейн машет рукой. Уговаривает меня схватить его.

Два фута.

На мгновение трос держится крепко. Я хватаюсь за него одной рукой и перекидываю ногу через один из штырей якоря.