Аромат - Поль Ришардо
Норе оставались только звуки, чтобы судить о том, что происходило внутри. Недостаток времени на подготовку вынудил ее отказаться от системы видеонаблюдения. Ожидание казалось бесконечным. Взгляд перебегал с дома на улицу. Она высматривала малейшее движение на горизонте. И потому вовремя заметила вдали прихрамывающую фигуру. У нее перехватило дыхание, и она потеряла несколько секунд. Когда она прошептала: «Он возвращается», ее предупреждение разнеслось по наушникам всех находящихся в доме.
Команде потребовалась одна минута, чтобы убраться оттуда. Под прикрытием темноты агенты благополучно погрузились в минивэн. Норе хватило мгновения, чтобы заметить, что Элиаса в группе нет.
– Элиас. Немедленно выходи. Он уже близко.
– Я почти закончил.
– Твою мать, Элиас. Немедленно выметайся.
– Говорю же, я почти закончил.
30
Он перенюхал большую часть гелей для душа и шампуней, стоящих на каменной полке. Нотки амбры, розы, хлопка, мускуса… масса всего, но ни в одном не было тех обертонов кокосового ореха, который он почувствовал в «Доместике». Где же прятался этот запах, который, как ему казалось, доминировал над остальными? Тот самый, который, по мнению Элиаса, являлся характерным признаком Симона как для его окружения, так и для его собственного подсознания. Этот запах необходимо было найти, речь шла об успешном проведении ольфакторного допроса. Последний проверенный флакон оказался энным средством для ухода за телом, и от него навязчиво несло белым мускусом. Элиас искал сливочную, молочную ноту, а все, что попадало ему под нос, напоминало скорее спортивную раздевалку. Что произойдет, если он ничего не отыщет? Симон выкрутится? А он сам? Что станется с ним? После такого провала Нора ни за что не предложит ему должность ольфактора. Нет, выбора у него не было.
У Элиаса не хватало времени расставлять бутылочки по местам, и он попросту отшвыривал их в сторону. Его балаклава, которую он стянул с носа, чтобы легче было нюхать, теперь налезала на глаза. Мало того что она воняла чесноком, так эта гадость еще и кололась.
Он плюнул на душевую кабину и стал перерывать остальную ванную. Куда ни глянь, всюду громоздились новые гигиенические средства. Он чувствовал их запах, и это затуманивало воспоминания. Был ли то действительно кокосовый орех? А может, на самом деле пало санто? Нет, недостает сандаловых оттенков. А может, смоква? Исключено. Недостаточно фруктовый. Все смешалось у него в голове. Запах ускользал. Скоро он вообще ничего не будет чувствовать. Ольфакторное перенасыщение надвигалось семимильными шагами. Обонятельные рецепторы – это тонко организованные белки, и слишком сильная на них нагрузка за слишком короткое время часто вызывала обонятельный коллапс. Хотя долгие тренировки и обеспечили Элиасу лучшую, чем у большинства смертных, сопротивляемость этому рефлексу, тем не менее он тоже подчинялся его власти. Молодой человек устремился к раковине и открыл зеркальный шкафчик. Бардак из тюбиков и флаконов. Молочко для тела (разное), увлажняющие кремы, скрабы, бальзамы после бритья, тонизирующие лосьоны, отшелушивающие гели. Большинство открытые.
– Он не может мазаться всем этим. Никакой кожи не хватит, – прошипел Элиас сквозь зубы.
Запустив руку в самую глубину, он извлек бутылочку шампуня. И уронил аптечный пакетик. К его ногам вывалились коробочка с красными таблетками и какой-то листочек.
Он наподдал ногой упаковку, на которой было написано Durinovil, и поднял бумажку. Рецепт, выписанный месяц назад. А на что он надеялся? На собственноручное объяснение? «Я ежедневно использую сыворотку Revilife[53]. Она придает мне этот столь специфический запашок. Такова моя персональная особенность. Подпись: Симон». Он отбросил рецепт и без особой уверенности взял полупустую баночку с гелем для волос. Отвинтил крышку и поднес гель к носу. Глаза у него расширились. «Путешествие на острова. Титановая фиксация». Он нашел!
Хлопнула входная дверь. Элиас замер, сосредоточив все внимание на коридоре. Внизу послышался шум. От адреналина дыхание стало прерывистым. Почему он раньше не подумал о геле? Волосы – великолепный носитель для распространения запаха. Ну что он за недоумок! А теперь еще и угодил в западню в доме Симона. Он натянул балаклаву на лицо и сунул баночку в карман. Симон поднимался по лестнице, кашляя и ругаясь сквозь зубы. Услышав, как тот перхает, Элиас понял, что инфлюенсер здорово простужен. Тот уже добрался до второго этажа. Через несколько мгновений хозяин пойдет мимо ванной и обнаружит Элиаса. Он в ловушке. У него оставался один-единственный шанс – элемент неожиданности. Ассистент понял, что этот шанс ему и придется использовать.
В голове воцарился полный сумбур. По щекам бегали мурашки. Он покрепче уперся ногами. Принял позу спринтера, готовящегося к старту на стометровку, и поднял голову, устремив взгляд на дверь. Сердце колотилось где-то в висках. Балаклава мешала нормально дышать. Черт, как же она воняет чесноком. «Было бы куда хуже, если б она воняла ладаном», – сказал он себе. Эта мысль напомнила Элиасу о самых мучительных часах его юности. Ему было шестнадцать, когда бабушка умерла от сердечного приступа. Внука вынудили сказать несколько слов на похоронах. Семья не приняла отказа. Не важно, что он боится, со страхом нужно бороться. Не лучший совет гиперэмоциональному пареньку. Бабушка была католичкой, так что ей организовали долгую печальную заупокойную мессу. Для произнесения своей речи Элиас занял место священника у аналоя. Из кадильницы вырывались клубы фимиама, а помахивающий ею церковный служка не придумал ничего лучшего, чем встать рядом с Элиасом. Вскоре завитки ладана начали щекотать ему ноздри, царапать горло и жечь носовые пазухи. Элиас заплакал. И не только из-за бабушки. Витающий вокруг него ладан сумел просочиться под его черный костюм и подобрался к воротнику, желая удавить. От душного запаха, смолистого и камфарного, усугубленного тяжестью момента, его зашатало. А ведь он всегда считал ароматы своими союзниками и наперсниками, и не пройдет и двух лет после этой сцены, как он откроет для себя благодетельное действие ольфакторной медитации, которая навсегда изменит его жизнь. Но тогда, в тот момент, ладан стал врагом, стремящимся его отравить. И ему таки удалось выбить у Элиаса почву из-под ног, не дав высказаться на похоронах любимого человека. В конце концов бедняга хлопнулся в обморок. К нему кинулись, начали поднимать. Случившееся списали на волнение, но никто не ругал себя за то, что вынудил мальчишку ораторствовать перед толпой и Всемогущим. Едва выйдя с кладбища, все посчитали инцидент исчерпанным. Все, но не Элиас. История в церкви не отпускала его несколько лет. Подобного не бывало с ним ни прежде, ни потом. Запах обманул его единственный раз в жизни. Один-единственный раз. И в тот
