Пустая комната №10 - Серафина Нова Гласс
В офисе царит полумрак, жалюзи закрыты, и, зайдя после зноя, ощущаешь леденящий холод. Здесь до странности тихо – слышен только гул кондиционера и негромкие раскаты грома вдалеке. Эдди неловко мнется и словно жалеет о своем решении, когда берет из моей протянутой руки пиво. Он бросает сумку на пыльный кофейный столик, заваленный журналами «Пипл» бог знает какой давности. Только тогда Эдди понимает, насколько вся эта ситуация странная.
– Да, спасибо. Но я лучше пойду, надо готовиться к рейсу, – говорит он, возвращаясь к своей сумке.
– А, ты же дальнобойщик, да? На здоровенной фуре? – спрашиваю я, но он не отвечает. – Наверное, это непросто. И надолго ты в рейс?
Он бросается на меня какой-то странный взгляд.
– Пару недель. Я лучше пойду.
– Мне кажется, у тебя неполадки с машиной, – говорю я, мотая головой в сторону постоянно сломанного пикапа на парковке. – Как ты доберешься до места? Тебя кто-нибудь подвезет? Фура стоит где-то на складе или на специальной парковке, да?
Господи, что я несу.
Он забирает свою сумку и идет к двери.
– Меня подвезут.
Чаще всего дверь в офис приоткрыта. Барри обычно сидит на потертом кожаном диване и болтает о мечах или о бытовых проблемах, или Кристал, которая отказывается платить за интернет, проверяет свои соцсети за моим столом и курит, или Бэбс взбалтывает для всех мартини. Мне и правда кажется, что половину времени я живу в студенческом общежитии, как консьерж у вращающейся двери, но сегодня здесь тихо и пусто, и Эдди совсем этого не ожидал. Он чувствует – что-то витает в воздухе, снова благодарит меня за пиво и закидывает сумку на плечо.
– Подожди, – быстро говорю я. Он останавливается и разворачивается ко мне. – Я должна кое-что тебе показать.
Наверное, он думает, что речь о сексе, потому что на его лице смесь удивления и предвкушения. Он бросает сумку и подходит ко мне.
– Да, и что же? – ухмыляется Эдди.
Я разворачиваю к нему экран телефона и включаю видео, где он орет на Розу в прачечной. Он смотрит на экран, наклоняет голову, и на его лице отражается потрясение. Сама я не вижу происходящее на экране – как он бьет ее, – но все слышу и изучаю его реакцию, когда Роза падает на пол. Ярость. Думаю, это ярость. Его грудь и лицо покрываются красными пятнами, он прищуривается, но молчит.
Видеозапись заканчивается. Эдди просто смотрит на меня с таким видом, что я готова обделаться. Он будто в любую секунду нападет.
– Просто оставь ее в покое, – говорю я уверенным тоном, но пячусь и дрожащей рукой прячу телефон в карман.
– Или что?
В его глазах пугающий холод.
– Или я покажу запись копам, и тебя вышвырнут отсюда или арестуют. Я слежу за тобой, вот и все, что я хочу сказать. Будь мужчиной и не смей бить женщин. Это все.
Чувствую, как при этих словах ко мне возвращается смелость, потому что я права, а он нет. Скрещиваю руки на груди, чтобы подчеркнуть свою мысль.
– Я сохранила видео в другом месте, – быстро добавляю я на случай, если он надумает отобрать у меня телефон.
И правда, что он сделает? Средь бела дня, а в углу есть камера наблюдения, направленная прямо на него, хотя он не знает, что я ее выключила, чтобы никто не увидел происходящее сейчас. Сюда постоянно кто-нибудь заходит. Он не станет делать глупости и не попытается отобрать у меня телефон, если понимает, чем это для него обернется.
– Ты кем себя возомнила, сучка? – говорит Эдди так спокойно, что у меня волосы встают дыбом, а по позвоночнику ползет холодок.
– Человеком, который не позволит, чтобы такое сошло тебе с рук, – заявляю я.
Он бросается вперед в безумной ярости, со слепой ненавистью в глазах, так быстро, что я не успеваю даже пошевелиться или среагировать, и прижимает меня к стене с такой силой, что выбивает весь воздух из легких. Я задыхаюсь, но не могу втянуть в себя воздух, потому что Эдди обеими руками сжимает мне горло. Чувствую, как с затылка на плечо стекает капля крови, а в глазах вспыхивают звезды.
Я понимаю, что если не вдохну через несколько секунд, то отключусь. Молочу руками и хватаюсь за все, что лежит на столе в пределах досягаемости. Я ничего не вижу, поэтому просто шарю наугад и молюсь, чтобы нашлось что-нибудь подходящее для защиты, чем можно ударить его и вырваться.
– Решила, что можешь меня шантажировать?
Я пытаюсь пнуть его, но мне не хватает кислорода, и Эдди хохочет. Мое тело немеет.
Комната кружится перед глазами. Я вот-вот потеряю сознание. Кончиками пальцев нащупываю что-то на столе – изгиб ручки. Ножницы. Я уже не вижу Эдди, все расплывается перед глазами, и я хватаю их и вслепую со всеми оставшимися жалкими силами вонзаю в него, чтобы отпустил. Его хватка слабеет, и я падаю на пол, по-прежнему ничего не видя. Все кружится, перед глазами искры, у меня нет сил даже подняться, чтобы сбежать. Наконец, когда дыхание потихоньку восстанавливается, я вижу, что Эдди стоит с разинутым ртом и широко распахнутыми глазами.
Я отползаю от него подальше и стою, привалившись к стене и держась за голову, и тут понимаю, почему он перестал меня душить и совершенно неподвижен.
Из его шеи сбоку торчат ножницы, от уголков губ сочится кровь. Кажется, я издаю звук, похожий на крик, точно не знаю. От шока я замираю на несколько секунд, хватаюсь за стену за спиной и пытаюсь перевести дыхание.
Эдди выдергивает ножницы из шеи и зажимает рану, но кровь хлещет на ладонь, и он застывает. Выпучивает глаза, глядя прямо перед собой. Разинув рот, с громким хрустом падает на полированный бетонный пол – видимо, при падении треснули кости. Он теряет сознание. Вокруг его головы медленно собирается лужица темной крови, и тело дергается, а потом снова затихает.
Я закрываю рот обеими руками, чтобы не закричать, но не могу подавить рыданий. Что я наделала? Твою мать! Что я наделала?
Я бросаюсь к нему и встаю над телом, стараясь дышать. Упираюсь руками в колени и опускаю голову. Твою ж мать! Кровь крошечными ручейками течет по бетонному полу и скапливается на плетеном коврике под журнальным столиком, ужасающим красным пятном на белой шерсти. О боже. Что же я наделала?
И тут
