Комикс - Ксавье О. Холлоуэй
– Сегодня утром все еще сидели как миленькие.
– Откуда вы знаете, что это произошло только в кинотеатре? То, что случилось в «Цеппелине» и сразу после… Сотни смертей и толпа, которую усмиряли слезоточивым газом, вертолеты, пожары. Я смотрел репортажи. Это все не просто так…
– Да? А что необычного? У нас то одно, то другое. Ты, вот, знал про массовую смерть от отравления хлором полгода назад в бассейне? Там, конечно, без вертолетов и спецэффектов все прошло…
– Что-то слышал в новостях.
– А мы до сих пор расследуем эту хрень. Там и дети были. А сгоревший хоспис восемь месяцев назад? Сорок два старика погибло при пожаре, еще девятнадцать – уже в больнице. У нас тут еще и серийный убийца есть, кстати. На любой вкус, пожалуйста.
– Это вы к чему? – У Гомеса в глазах появляется азарт.
– К тому, что все происходящее нормально и несущественно, пока тебя не коснулось. Ведь, сука, как же прав хрен, который после бойни в «Цеппелине» прорвался в эфир! Ведь он на самое больное надавил! Вот, например, после того как мы с ребятами после пожара в хосписе прошли передохнуть буквально на соседнюю улицу, через пару домов, сели на веранде чаю попить и чего покрепче, чтобы нервы отвести, так хозяин заведения попросил нас уйти, чтобы мы не распугивали ему посетителей своим видом и запахом гари. А мы только-только, вот, полчаса назад дымящихся стариков вытаскивали с первого этажа. Я лично таскал, блядь! Я закрыл то кафе с большим удовольствием и запретил этой паскуде работать в городе.
– И что?
– А то, что точно так же, прямо во время ада, который был возле «Цеппелина», – вой, стрельба, трупы на улицах, руки-ноги бесхозные валяются – в соседнем квартале в кафе сидели жители нашего города и пили свои «негрони». И никто не бросился менять планы на следующий день – поужасались, конечно, в интернете, а на завтра вечером после работы отправились за уткой конфи под красненькое какого-то там года. Или просто побухать! Пятница же!
– И что?
– Да ничего! Всем по херу! Для меня лично и для всех остальных ничего не изменилось. Обычная жизнь, обычное положение вещей. Для меня вообще рутина. А для остальных всего этого тупо нет. Поэтому придержи при себе замечания про сотни смертей. Репортажи он смотрел. Проснулся! Я на это вживую каждый день смотрю! «Не просто так», блядь, как же… Просто так, поверь мне!
– Что плохого в том, что люди пытаются жить вопреки хаосу?
– А я не говорил, что это плохо. Это ты тут начал комиссару полиции про сотни смертей рассказывать. Смерть – часть жизни. Каждый день что-то происходит. Если каждый раз будешь хвататься за сердце – долго не протянешь. Наверное, так.
Все молчат. Гомес задумчиво произносит:
– Мы, как коровы, которые продолжают жевать, пока их крутит торнадо…
– Что? А… Может быть… Хотя слишком поэтично для моей работы… Как же курить охота! Почему у тебя тут до сих пор нельзя курить, Фил?
– Это комната моей жены.
– Но она же давно умерла.
– Пять лет назад.
– Эх, Ева… Замечательная была женщина! Давай выпьем за Еву! – Уэйд вылавливает размокший окурок из стакана. – Ева, хорошая у тебя комната. За тебя!
Все выпивают остатки виски, Уэйд бросает ошметки сигареты обратно.
– Теперь ваша очередь рассказывать, комиссар.
– М-да… Ну, очень похоже, что ты все же прав, и происшествие в кинотеатре связано с тем, что случилось в клубе «Цеппелин» и с убийством Джека Инокса. Ту стерву, которая убила Тони на твоих глазах, мы не нашли. И Джек, похоже, тоже не нашел, а уж у него возможности побольше моих. Были…
– Возможности… Его улыбчивые амбалы возят меня на опознания по несколько раз в неделю. Я уже к ним в офис, как на работу езжу. Ездил. Столько девок пересмотрел…
– И чего, никого не узнал?
– Нет. Хотя они говорят, что показали мне вообще всех женщин района. И не по одному разу. Портрет по моему описанию сделали – развесили везде… Хотя он мало похож на нее. Я даже репортаж написал об убийстве, но Джек запретил его публиковать… Теперь-то, наверное, опубликуют…
– Короче. Суть такая: людей в кинотеатре собрал Винни Купер в поддержку своей предвыборной кампании. Обещали кучу звезд и потом премьерный показ очередного блокбастера. Выкрали мэра из его офиса, накачали какой-то дрянью и выпустили на сцену, чтобы изобразить, будто он сидит на наркоте. В вентиляцию тоже добавили этой же отравы. И меня заодно туда тоже затащили. Одним выстрелом всех зайчиков хотели. Так в общих чертах рассказывал Винни на допросах. Но что-то у них пошло не так. Они рассчитывали, что Эвил просто исполнит какую-то дичь, а он с катушек слетел, напугал всех. Винни клялся, что он тут ни при чем.
– Ну, конечно.
– Он все валит на подопечных, которые, брызнули отраву Эвилу в лицо. Вроде как, хотели напомнить, как ему кислотой брызнули. Может, поэтому Эвил и съехал так сильно. Винни говорит, что он и не знал ничего – ему сюрприз такой хотели сделать.
– Врет. Я видел, как он руководил всем в кинотеатре. – Гомес пытается встать, но опять хватается за руку.
– Конечно, врет. Но вот только не врет насчет неожиданного действия.
– А что за вещество было использовано?
– Никто не знает. А те, кто разбрызгивал, исчезли. Наши спецы не смогли распознать его – нет такого оборудования. Что-то из оборонных разработок, похоже. А так, все анализы чистые.
– И какая связь между кинотеатром и клубом?
– Формально никакой. У нас никого не убили, а там был убийца. Но то, как он убивал и тот массовый психоз, который случился после…
– Как он убивал? – Гомес встает.
– Нечеловечески… Жутко… Как в кино. – Гомес вздрагивает от этой фразы. – Еще эта запись с ним. Массовый психоз был похож на наш, в кинотеатре. Но словно бы в клубе как будто мощности дали больше. Может, федералы что-то знают, но они ничего не говорят. Видишь, выпустили Винни, а тот снова выкрал Эвила. На хрена он ему сдался?
– А если Эвил что-то нашел?
– Ну да, нашел могилу Тассилиана.
– Я не знаю, чем они его накачали, но это страшно. Действительно страшно!
– Да что там страшного? Я смотрел записи – ничего такого. Эвил подходил ко мне и к другим в моем ряду, стоял передо мной, корчился, извивался до тех пор, пока я сознание не потерял. И так с каждым. В том числе и с тобой. А
