Аномалия, рожденная смертью - Георгий Александрович Егоров
Слова главврача тогда, после несостоявшегося утопления, теперь гремели в голове как приговор:
«В твоих руках — оружие. Эта сила может спасти, но может и убить».
И вот, убила.
Соперник лежит где-то в морге. Без дыхания. Без шанса на завтрашний день. А у него — мама, может, брат, может, дочь. И больше он их не обнимет. Никогда.
В рентгеновском коридоре больницы вдруг возникла Катя. Яркая. Настоящая. Словно из параллельной жизни, где всё было просто: свидания, прогулки, школа...
— Вот так встреча, — сказала она и улыбнулась, не зная, в какую бездну сейчас смотрит. — Что с лицом? Почему не позвонил?
— Удар пропустил… — глухо ответил он. — Пустяки. Нос…
Она засмеялась, предложила мазь, свидание, жизнь. Он хотел закричать: «Нет, я не могу! Я — убийца!» Но сдержался. Просто кивнул, отпустил её взглядом и снова провалился в мрак.
Прошли дни.
Словно в вакууме. Он не выходил из дома. Нос болел, но больше болела душа. Сны стали тяжёлыми. В каждом — тот парень. Падающий. С искажённым лицом. Молчаливый укор.
Когда возле дома он увидел знакомый автомобиль, сердце ухнуло. Матвей.
— Как дела, Школьник?
— Не называй меня так, — выдохнул Фёдор. — Это тупо. Мне семнадцать. Я школу заканчиваю. Я не «школьник». Я...
— Кто ты? — перебил Матвей. — Отморозок? Убийца?
Он усмехнулся, но в голосе уже звучала сталь.
— Ладно, садись. К Евгению Сергеевичу поедем.
Зал пах пылью, потом и прошлым. Фёдор вдохнул этот запах, и на секунду стало легче. Родное место. Дом.
— Вот это встреча, — сказал Евгений Сергеевич, качнув головой. — Наслышан. Ты, говорят, в Якутске наделал шума?
— Не по своей воле, — хрипло ответил Фёдор. — Всё как во сне. Только просыпаться не хочется.
Он сел. Опустил плечи. Потрогал пальцами нос — хрупкий, как воспоминания о спокойной жизни.
— Всё бы ничего, — сказал Матвей, потягиваясь. — Но Тимир вышел на связь. Хочет реванш. Новый бой. На этот раз октагон — известный боец. Деньги большие. Он ставит на Федю.
— Ты издеваешься?! — рявкнул Евгений Сергеевич.
— Я передаю слова. Мы в долгу. Если не выйдет — считай, всё, конец. Он уже решил.
Фёдор молчал. Глаза его стали тёмными, как омут.
— Когда бой?
— Через месяц.
Тренер сел. Положил руки на стол, как перед исповедью.
— Октагон, Матвей. Это не бокс. Это бои без правил. Партер. Локти. Болевые. Он не готов. Это гибель.
Матвей пожал плечами.
— Выбор есть? Нет. Вот и всё.
Позже, когда Матвей ушёл, и дверь за ним закрылась, Фёдор посмотрел на тренера и сказал тихо:
— Я справлюсь. Я просто вырублю его. Сразу. Пока он не успел в ноги пройти.
Евгений Сергеевич посмотрел на него долго. Будто впервые.
— Ты взрослым стал, Федя. И, может, слишком рано. Но да… это наш единственный шанс.
Он проводил его до двери, а потом — шагнул в тренерскую, достал старую записную книжку, набрал номер.
— Привет, друг. Срочно нужен ты. Тут — бои. Но на жизнь.
Глава 11
Подлянка и полный попандос
Повар Кириллыч знал многое о вкусной пище, но ещё больше — о вкусной ставке. На кухне ресторана он был признанным мастером — творил сковородой, как дирижёр палочкой. Но вне её стен его страстью были не блюда, а кровь — та, что льётся на ринге. Особенно если бой не был вписан ни в один официальный протокол. Подпольные схватки, тайные залы, запах денег и риска — всё это волновало его сильнее любого маринованного стейка.
Конверт с приглашением он получил в полдень. Лаконичный, матовый, с тиснением в форме черепа и двух скрещенных перчаток. Открыть его — всё равно что снять печать с чего-то рокового. Он развернул бумагу, прочёл и застыл. Имя против одного из самых жёстких бойцов, прозванного «Костоломом», было неожиданным — Школьник. Фёдор.
Прошло больше двух месяцев с того вечера, когда Кириллыч случайно познакомился с этим парнем. Подросток, в котором было что-то странное — спокойствие не по возрасту, молчаливая мощь. Тогда он разнёс четверых отморозков, словно в замедленном кино, а позже — на ринге — уложил бывалого боксёра, не получив ни одного удара в ответ. Это не была удача. Это был холодный, почти звериный расчёт.
И вот теперь — он в подпольном клубе. Да ещё и против бойца, который ломал кости, как ветки в осеннем лесу. Кириллыч налил себе пятьдесят грамм дорогого виски и, устроившись в кресле, уставился в окно. Снег медленно опускался на улицу, как покров молчания, но внутри его головы шумело.
Кто-то хочет его смерти... — пришла мысль, от которой по коже пошёл озноб. Или кто-то знает о нём такое, что готов поставить на него любые деньги.
Он откинулся в кресле, прогнал прочь дурные мысли. Привычка делать ставку — не сердцем, а головой — снова требовала анализа. Инстинкт ему подсказывал: тут не просто бой. Тут чья-то игра, в которую бросили живого человека как фишку в казино.
День до боя. Аэропорт Хабаровска.
Кириллыч не любил спешки. Он был одним из тех редких VIP, которые не бегают по терминалам. Их провожают. За ними присматривают. И, если понадобится — прикроют.
Самолёт в Якутск шёл тихо, как лодка по ночному озеру. За окном — бескрайняя белизна, выжженная холодом земля. Он смотрел, как она исчезает под крылом, и думал: На кого ставить?
Если бы не имя Школьника, выбор был бы очевиден. Против Костолома не ставят. Его уважают. Его боятся. И он не проигрывает. Но у Кириллыча перед глазами всё ещё стояла картина — юный парень, идущий один против четверых. Спокойный, будто смотрит сквозь врагов. И этот взгляд...
Так не смотрят люди, которые пришли проигрывать.
В Якутске его уже ждали. Микроавтобус у трапа, мужчина в чёрном, вежливый, но настойчивый тон — всё, как положено для клиентов высокого класса. Через полчаса — Як-40, перелёт в точку, не обозначенную ни на одной карте авиакомпаний. Лишь старый пилот что-то пробурчал о «Верхнем Куорье» и «озёрной полосе».
За иллюминатором медленно расползались сопки. Сложные, ломаные, как гримасы самой земли. Красиво, по-северному сурово. Кириллыч знал — здесь шуток не будет. Здесь — законы других людей. И смерть приходит как официант — быстро и без лишних слов.
Отель оказался не отелем, а маленьким дворцом среди снежной пустыни. Всё было предусмотрено: горячие источники, массажисты из Таиланда, кухня на любой вкус. Организаторы знали, как держать лицо перед элитой. Особенно перед теми, кто платит за членство в клубе, как за новую машину.
Он
