Аромат - Поль Ришардо
Покусывая указательный палец, Нора погрузилась в размышления о том, что стало источником неожиданного осложнения и как лучше его устранить.
Элиас этого, конечно, знать не мог, но, столкнувшись с нарастающей волной краж ЛСМ, с увеличением количества подпольных лабораторий и повторяющихся утечек в прессу, Корнелия решила принять меры. Придя к выводу, что причиной потери контроля и предания излишней гласности деятельности «Фрагранции» было ее расширение, она избрала политику сокращения территориального покрытия. Начальница также планировала (в строжайшей тайне) закрыть наименее продуктивные из двадцати четырех филиалов. И заведение в Мане числилось среди семи неудачников. Однако подобное решение согласно правилам могло быть принято только голосованием ольфакторов на генеральной ассамблее. Вот почему последние шесть месяцев Корнелия, которая могла бы дать фору самым ярым лоббистам, готовила почву, укрепляя свое влияние, реорганизуя «Фрагранцию» и ведя переговоры, чтобы добиться одобрения этой меры теми филиалами, которых она не затрагивала. И одним из первых шагов стала приостановка, под надуманным предлогом, набора будущих специалистов.
Нора прищурилась. Почему этот Ален Фиссон, несмотря на дюжину мейлов, сообщавших о прекращении приема, все же прислал своего ассистента за десять дней до решающего события? Она снова взялась за планшет, вышла из профиля Элиаса Револя и щелкнула по профилю его ментора. Веб-портал «Фрагранции» располагал базой данных, содержащей полную информацию о каждом сотруднике предприятия. Но доступ к ней был только у избранных. Разумеется, Нора Олссон входила в их число. В специальном поле на его карточке Нора обнаружила запись, оставленную начальником отдела кадров: «Отъявленный технофоб, связываться главным образом по телефону лаборатории».
– Все хорошо, мадам?
Шофер смотрел на нее в зеркало заднего вида. Вот уже пять лет он возил ее повсюду. Молчаливый свидетель ее возвышения, он чувствовал, когда шефиню что-то мучило.
– Все отлично, если не считать того, что один ольфактор, которому я полгода посылаю мейлы, их не читает.
– Вы можете просто ему позвонить.
– Я бы с удовольствием. Но уже слишком поздно. Франсуа, пожалуйста, следите за дорогой. На такой скорости мы в одном чихе от встречи с Великим Архитектором[33].
Нора знала, что, учитывая непопулярность предстоящей реформы, Корнелия, чтобы ее протолкнуть, ставила на эффект неожиданности. Держать семерых попавших под удар ольфакторов в неведении было для директрисы гарантией того, что они заранее не объединятся и не сумеют создать диссидентскую коалицию, которая обеспечила бы им большинство.
– Но как же быть с ассистентом?
На этот раз Франсуа повернулся к ней всем телом.
– Бога ради, глядите на дорогу, – запаниковала женщина и продолжила: – «Фрагранция» никогда не отказывала в испытательном сроке кандидату, которого предложил ольфактор. Если я отошлю Элиаса, есть риск, что сюда заявится его наставник, требуя объяснений. Ровно то, чего Корнелия хочет избежать.
Сколько она ни обдумывала проблему, в голову ей приходило единственно возможное решение. Столь же простое, сколь и неприятное: следовало принять Элиаса и продержать его в центре до дня генеральной ассамблеи.
Минут десять спустя машина подъехала к воротам центра. Там двое охранников, казалось, схлестнулись с пациентом. Их позы и жесты говорили о том, что они преграждают ему путь. Заинтригованная сценой, Нора велела шоферу остановиться и пойти выяснить, в чем дело.
– Этот тип хочет получить сеансы на халяву. Он не платит уже почти месяц, – доложил водитель, садясь обратно за руль.
– Сколько сеансов он не оплатил?
– Около пятнадцати, мадам.
Она бросила взгляд через заднее стекло. Мужчина, встрепанный после стычки и отброшенный на несколько метров от ограды, казался совершенно сломленным.
– Вы, случайно, не спросили его имени?
Франсуа высунул голову из машины и громогласно велел одному из стражей сообщить данные изгнанника.
– Так бы я и сама могла, – досадливо бросила Нора.
– Простите, мадам.
В своем планшете Нора выяснила, что пациент, недавно овдовев, использовал сеансы ольфакторных воспоминаний, чтобы снова пережить счастливые моменты супружеской жизни. Мужчина рассказал ольфактору, который им занимался, что старается продать дом, чтобы погасить свои долги. С трудом справившись с комом в горле, Нора велела шоферу подъехать к сторожевому посту. «Пропустите его. Только в этот раз», – приказала она охранникам и подняла стекло.
Поступая подобным образом, Нора понимала, что действует вразрез с политикой «Фрагранции». Но она слишком хорошо знала, что такое зависимость, с которой сейчас боролся этот мужчина. Доза воспоминаний была не просто нужна несчастному – она была ему жизненно необходима.
Шофер высадил ее у большой лестницы центра. Нора зашла в здание, пересекла холл, поднялась на второй этаж и, прежде чем добраться до двери в приемную, проследовала по бесчисленным коридорам. Она перевела дыхание, оправила свой черный костюм и негромко постучала…
Элиас не заметил ни ореховых глаз, ни светлых волос, уложенных в безупречную, возвышающуюся над головой прическу, ни даже ее маленького роста, ибо все его внимание было мгновенно поглощено пьянящим, разящим, манящим и дурманящим запахом молодой женщины, разлившимся в помещении. Сама эта волна требовала внимать каждому слову, и Элиас подчинился. Без колебаний.
– Меня зовут Нора, и я приветствую тебя от имени всей нашей команды. Добро пожаловать в наши ряды.
12
Элиас оглядывал свое новое жилище, позабыв об открытом чемодане, который лежал у его ног. Нора поскупилась на разъяснения, и ему пришлось положиться на свое чувство ориентации, чтобы сообразить, куда именно он попал. Кажется, он находился в южном флигеле, под самой крышей. Проходя по последнему коридору, он отметил, что весь этаж был отведен под спальни. Однако восемь других комнат, таких же тесных, как и его собственная, казались незанятыми. Наконец Элиас распаковал свои вещи и убрал их в комод, единственный тут предмет меблировки, если не считать кушетки.
«Куда как по-спартански!» – сказал он себе, ощупывая матрас. Тот под давлением ладони издал жалобный вопль. Старое пружинное ложе наверняка помнило времена Второй мировой войны. Он присел на краешек и стал терпеливо дожидаться, пока Нора за ним придет. Без мобильника ожидание быстро стало мучительным. Его поколению не позволили ни узнать, что такое скука, ни научиться ее выносить. Ноутбук он с собой не взял, стены комнаты были голыми. Сожалея о том, что не захватил какую-нибудь книгу, он принялся следить за стрелками наручных часов. В конце концов, занятие не хуже прочих. В какой-то момент он готов был поклясться, что секундная скакнула назад.
Его
