Проклятие Озерной Ведьмы - Стивен Грэм Джонс
Если бы мир был хоть отчасти справедливым местом, то в один прекрасный день, когда он сидел бы на этом садовом стуле, дверь его лачуги распахнулась бы. И в проеме двери появился не Сет Маллинс с толпой медведей. И не Баннер с группой полицейских.
Это был бы мой отец с золотой киркой. Я смакую мысль, что кирка обработала бы Фарму, как никакой другой инструмент. А его вместо этого оставили здесь в одиночестве валяться в грязи его логова маньяка.
Кстати говоря, а куда он делся, черт его дери? Насколько я могу судить, туннель кончается тупиком, и это не первая камера некой анфилады или системы…
И в этот момент стена взрывается, из нее вылетает Лета, на пол к моим ногам падает сплетение конечностей.
За ней летят земельные комки и крошево, в воздухе висит пыль.
Я падаю на задницу, а Лета молотит руками-ногами, перекатывается и размахивает своей арбалетной стрелой, и каждое ее движение смертельно опасно.
– Что за чертовщина! – говорю я ей, оглядывая всех Тупаков и будучи уверена, что сейчас Фарма выскочит откуда-то из-за них, схватит меня своими большими руками, а потом через стену перенесет на другую сторону.
Лета побеждает себя, встает на ноги, смотрит на меня так, будто я не я, а она пытается определить, друг я или враг.
– Лит, Лит, это я, Джейд! – говорю я и одновременно ищу опору в стене, чтобы оттолкнуть ее ногами, если она обратит на меня это свое бешенство.
Она отходит от стены, проводит по губам тыльной стороной ладони.
Я перевожу взгляд с нее на стену, и… и… она не проходила через стену, она вышла из нее.
– Ублюдок сбросил на меня крышу, – говорит она, и ругательство в ее устах звучит совершенно нормально, учитывая, что ее пытались похоронить заживо.
Я киваю – конечно, конечно, именно это он и сделал.
– У наркодилеров всегда есть секретный ход для отступления, ты разве не знаешь? – говорю я.
Я узнала об этом только этим утром, но ведь так оно и есть.
Лета взвешивает мои слова о наркодилерах, у ее глаз собираются морщинки – она думает, и я на мгновение вижу, какой он она станет в сорок, в пятьдесят, и от этого у меня перехватывает дыхание.
– Наркодилер? – переспрашивает она.
– От этого и его прозвище, – говорю я ей. А потом: – Да неважно. – Очевидно. Прежняя «я» заглядывала по пути куда-либо в каждую кроличью нору.
У новой «я» нет на это времени.
– Значит, ты думаешь, что это был его план… – говорит Лета, глядя в туннель, из которого только что вывалилась. Потом она смотрит туда, откуда появилась я. – Значит… – начинает она, но не заканчивает, потому что уже срывается с места и бежит тем путем, которым шла, когда мы были здесь в последний раз.
Прежде чем я успеваю повернуться, прежде чем последовать за ней, я медленно, по крошке, понимаю, что Фарма заминировал не только отходной туннель.
Посреди этого хранилища кассет стоит шест.
Я оглядываю его от низа до верха. Он стоит на вершине небольшой пирамидки в несколько прямоугольников размером два на шесть, такие же прямоугольники есть и под потолком. Потому что в землю гвоздь не вобьешь. Но можно вклинить что-нибудь.
Если не хочешь, чтобы все рухнуло.
Я киваю сама себе, киваю еще раз, чтобы быть уверенной, что это сработает, потом отхожу к стене, на которой были видеокассеты.
– Давай, давай, давай, – твержу я себе и отталкиваюсь от этой стены правой ногой, пролетаю вперед достаточное расстояние, чтобы ударить по этому шесту плечом, которое еще не совсем пришло в негодность, но я не могу остановиться даже на полмгновения – я сразу же ныряю в туннель, в котором исчезла Лета
Я успеваю долететь до него, но в последний момент чувствую, как первые куски потолка рушатся мне на пятки.
А потом вниз разом летит бо́льшая часть потолка, тяжело ударяется об пол. От этого в туннель, где я нахожусь, летит облако пыли, которая забивает все мои порезы, но в то же время ускоряет мои движения, и вот я, упираясь локтями, уже затаскиваю себя на земляной пол хижины.
Я не без труда вытягиваю за собой ноги, но в этом нет ничего страшного. Это означает, что туннель позади обрушился и присыпал их. Когда я встаю, пол подо мной начинает содрогаться и наконец проваливается фута на три, заставляя меня броситься к стене.
В полу пытается открыться выгребная яма, но ей это удается лишь отчасти. Это просто сухой кратер, в котором стоит наполовину засыпанный складной стул, надувной каяк, выдавленный наверх без повреждений.
Но мне никак не оторваться от созерцания этого разрушения.
Лета уже опережает меня более чем на несколько шагов.
Я ныряю в дверь – она закрывается за мной – и вижу Лету в нескольких шагах. Она переводит взгляд со стрелы арбалета на тяжелый лом Уолтера Мейсона, потом снова на стрелу, роняет стрелу на переломанные кости и бежит, подняв на бегу халлиган в руке, и там, где она бежит, где скользит на коленях…
Бежит к теперь хорошо видному люку среди мертвых животных, он в десяти футах за последней из могил.
Фарма уже преодолел половину расстояния до него, а Лета бежит, занеся руку с ломом назад, будто это копье, одна рука высоко, другая около головы.
– Нет! – кричу я, потому что то, что она собирается совершить, назад уже не отмотать, но мой голос так тих и далек в сравнении с ее нуждой.
Вилкообразный конец халлигана вламывается в висок Фармы, а когда выходит наружу, из образовавшейся дыры хлещет длинная тягучая струя мозгов, над которой поднимается пар, все его секретнейшие пароли умирают на открытом воздухе, все души, запертые в его черепной коробке, кружатся в воздухе и воспаряют вверх, Инди.
И она еще только начала.
Я еще не добралась до линии могил, а она снова заносит лом за голову и ударяет им Фарму в лоб, потом переворачивает его вперед той стороной, на которой топор. Она снова заносит его над головой как дубинку, но груз лома вынуждает ее опуститься на миг на колени, однако спустя секунду она уже твердо становится на землю и со всей силой, какая у нее есть, обрушивает топор на скуловую дугу под его правым глазом, открывая
