Калашников - Альберто Васкес-Фигероа
– Ладно… – заключил охотник, когда длинная, но, на его взгляд, поучительная беседа подошла к концу. – Терпению учишься только через терпение, так что отныне будем действовать спокойнее и двигаться только ночью.
Это, несомненно, было одно из лучших решений, принятых им за последнее время, ведь если в чем-то и преуспели динка, местные жители Верхнего Котто и двое опытных браконьеров, так это в умении «оставаться незамеченными» в густых джунглях и сложных болотах, где они провели большую часть жизни.
Иногда им приходилось по пять часов не двигаться, поджидая, пока слон с шестьюдесятью килограммами бивней окажется на расстоянии выстрела, не подозревая, что в заброшенном термитнике притаился охотник, покрытый грязью. Или что пуля, разнесшая ему череп, прилетит сверху с тридцатиметровой высоты.
Тех, кто так предательски убивал «ушастых», презрительно называли «мясниками». Хотя Роман Баланегра и Газа Магале относились к такому способу с презрением, иногда у них не оставалось выбора, кроме как маскироваться в листве, чтобы избежать встречи с чересчур агрессивными или многочисленными слонами.
Поэтому они в совершенстве овладели искусством маскировки на деревьях. Не прошло и пятнадцати минут с момента, как они удобно устроились на толстой ветке сикоморы, как из-за горизонта показались две патрульные группы Армии сопротивления Господа. Они двигались с востока и запада, встречаясь на большой поляне менее чем в ста метрах от укрытия охотников.
Почти половина солдат не достигла четырнадцати лет, но каждый из них нес блестящий автомат АК-47. В дополнение к этому четверо здоровых мужчин тащили длинные и грозные гранатометы.
После бурного приветствия обе группы начали болтать, курить и пить, пока человек, казавшийся главным, не отдал резкий приказ. Солдаты тут же разошлись по поляне, внимательно осматривая землю и осторожно раздвигая листья и ветки.
Роман Баланегра снял с предохранителя оружие: была вероятность, что кто-нибудь из них заметит следы их присутствия. Он прекрасно понимал, что вряд ли у него будет шанс против двадцати фанатиков, вооруженных гранатометами и автоматами, но он не собирался терпеть унижение плена.
Оценив, сколько времени осталось до наступления темноты, он понял, что она придет слишком поздно. Осознав, что его дни, вероятно, завершатся глупо, в роли беспомощной птицы на высокой ветке, он стал свидетелем по-настоящему странной сцены: дюжина последователей безумного Джозефа Кони начала раздеваться, в то время как остальные уселись смотреть.
С высокого дерева неподалеку Газа Магале обменялся удивленным взглядом со своим напарником, который лишь пожал плечами, показывая, что понятия не имеет, что за ритуал им предстоит наблюдать.
Шестеро солдат остались совершенно голыми, а другие шестеро сохранили на себе только грязное нижнее белье.
Картина не предвещала ничего хорошего.
Однако вскоре из одного из рюкзаков извлекли маленький футзальный мяч, и тут же началась ожесточенная борьба между «голыми» и «в трусах». Громкими криками, пинками и толчками они пытались забить мяч в самодельные ворота, стойками для которых служили четыре гранатомета.
Резкий свисток импровизированного арбитра спугнул сотни птиц, а также встревожил обезьян, ящериц, хамелеонов и семерых людей, затаившихся на деревьях, которые с изумлением наблюдали за этим необычным зрелищем.
Но игра была не такой уж плохой.
Некоторые игроки могли бы без труда попасть в профессиональную команду, особенно вратарь «голых», который демонстрировал невероятную ловкость и потрясающие рефлексы. Благодаря этому он почти сорок минут удерживал ворота сухими, несмотря на постоянные атаки соперников.
Наконец, мощный удар с близкого расстояния пробил его защиту. Мяч взлетел в воздух и застрял в кроне акации, где начал медленно и жалобно сдуваться.
Игроки и зрители издали недовольные возгласы, а арбитр принялся ругать автора гола за излишнюю резкость.
На этом живописное представление закончилось из-за «недостатка оборудования». Обе группы оделись и продолжили путь в противоположных направлениях.
Испорченный мяч остался висеть на дереве, так что спустя годы кто-нибудь мог бы сломать голову, пытаясь понять, как он туда попал.
Когда с первыми тенями вечера семеро мужчин спустились с укрытий, следопыт обратился к охотнику:
– Ну, что скажешь?
– Я бы не отказался стать агентом того вратаря, – серьезно ответил тот. – Он мне напомнил Камени, камерунца, который выиграл золото на Олимпиаде в Сиднее.
– А тот, что забил гол, тоже был бы неплохим приобретением.
– Сильно бьет, но техники не хватает. Мне больше понравился тот коротышка в грязных трусах – он бегал как белка.
– Да уж, этим парням оставили только два выбора: либо стать миллионерами, гоняя мяч, либо насиловать и убивать людей.
– Мы постараемся что-то изменить, убрав эту крысу.
– Думаешь, это решит проблему? – скептически спросил Газа Магале. – Даже если мы взорвем ему голову, появится новый Джозеф Кони, а затем еще один и еще…
– Главное, чтобы появлялись и те, кто будет их устранять, потому что таков удел человека с древних времен – с Каина и Авеля. И так будет, пока он сам себя не сотрет с лица Земли. Думаю, пришло время взглянуть правде в глаза. На рассвете мы окажемся не у пасти, а в брюхе волка…
– Будет дрожать рука?
– Если не буду слишком уставшим, нет. Насколько мне известно, только один раз у меня дрожала рука в решающий момент.
– Не припомню.
– Потому что тебя там не было.
– Я всегда был рядом в твои «ключевые моменты».
– Не в этот, черный, не в этот. Это было, когда я пытался расстегнуть свадебное платье Зеуди.
Проводник на мгновение задумался, искоса посмотрел на своего друга, несколько раз покачал головой, словно сомневаясь, а затем усмехнулся и кивнул:
– Может быть, ты прав, и в тот самый момент меня действительно не было, хотя, если честно, я не совсем уверен…
Лица уже едва можно было различить на расстоянии метра, а потому настал момент начать то, что они считали своей последней ночью в погоне за лаской – и, возможно, последней ночью в их жизни.
Динка шли впереди, но на этот раз их копья не были подняты, как обычно, а вытянуты параллельно земле. Те, кто шёл позади каждого из них, держались за заднюю часть оружия, двигаясь в строю на расстоянии метра, словно слепые, следующие за поводырём.
Когда тьма окончательно поглотила лес, любой, кто не принадлежал к этой крошечной группе почти доисторических существ, выживших в Суде, рисковал врезаться носом в дерево или упасть лицом вниз при первом же неосторожном шаге.
Продвижение было очевидно медленным, и эта медлительность усугублялась тем,
