Калашников - Альберто Васкес-Фигероа
Выживут они или нет – это уже их проблема.
Гуник, который единственный имел чёткое представление о том, где находится место, куда, как предполагалось, Джозеф Кони собирался стянуть часть своей армии, вызвался идти впереди, сопровождаемый двумя динка.
Он жестом указал на тех, кого выбрал для сопровождения, поясняя:
– Чтобы найти врагов, нужно молчание, а я умею ходить бесшумно. Лучше вам следовать немного позади.
Такой порядок обеспечивал большую безопасность, так как благодаря своей исключительной слуховой способности динка, шедшие впереди, чётко улавливали металлические звуки, человеческие голоса и любые другие шумы, не свойственные лесу или болотам.
При малейшем признаке тревоги они останавливались и безупречно имитировали пение одной из бесчисленных болотных птиц, таким образом передавая сообщения спутникам, идущим позади.
Однако продвижение вперёд было слишком медленным, хотя это вполне соответствовало ритму жизни местных жителей Садда, учитывая, что в их родных местах за последние четыре тысячи лет практически ничего не изменилось.
Даже для двух опытных охотников, привыкших к осторожности при приближении к слону с отличным обонянием, превосходным слухом и внушительными бивнями, неспешность динка казалась раздражающей, ведь временами казалось, что они участвуют в приятной загородной прогулке, а не преследуют опасного преступника.
Более того, время от времени они останавливались, чтобы легонько ударить длинной гибкой палочкой лягушку, полевую крысу или ящерицу, тут же освежёвывали добычу и проглатывали её без остатка.
Даже саранча казалась им аппетитной.
Однако скука, испытываемая нетерпеливыми членами отряда, была компенсирована тем, что после полудня разведчики сообщили: на юге и западе обнаружены вооружённые группы, одна из которых двигалась в западном направлении настолько быстро, что вскоре обгонит их с правой стороны. Это означало, что все семеро оказались в самом сердце территории, контролируемой людьми Джозефа Кони.
– Только на севере всё ещё спокойно… – прошептал охотник. – Но вряд ли надолго.
– Ты хочешь сказать, что мы влезли прямо в пасть волка? – уточнил Газа Магале. И, увидев молчаливый кивок, добавил: – В таком случае, боюсь, пришло время использовать «утиные лапы».
– Да ну тебя! – возмутился его напарник. – Ну и морока!
– В таких случаях «морока» спасает шкуру, белый, так что привыкай.
Они нашли кустарник с не такой едкой и разъедающей смолой, как у «Крови Сатаны», сделали на нём несколько вертикальных надрезов, позволили белой липкой жидкости обильно стечь, подождали, пока она начнёт застывать, и только потом щедро нанесли её на подошвы своих ботинок.
Затем они несколько раз потоптались на сухих листьях и ветках, так что уже через несколько минут были вынуждены двигаться, высоко поднимая ноги, как утки, из-за налипшего мусора. Это было неудобно и даже нелепо, но позволяло не оставлять следов присутствия человека, чуждого этим местам.
Этот старый африканский охотничий трюк был эффективен, поскольку в джунглях почва практически полностью покрыта листьями, ветками и семенами, поверх которых новые листья, ветки и семена не оставляют заметных следов.
Мало кто из лесничих, даже самых опытных, мог бы с уверенностью сказать, что рядом бродит кто-то, использующий «утиные лапы».
Манеро наблюдал за ними с весёлым интересом, понимая, что следы двух пар охотничьих ботинок с резиновыми подошвами и треугольным узором совершенно не похожи на те, что оставляет обувь бойцов Армии сопротивления Господа.
– У меня предчувствие, что теперь начинается игра в кошки-мышки… – пробормотал Газа Магале, просовывая указательный палец в правое ухо и покачивая им вверх-вниз, словно хотел его проковырять. – И нам выпала роль мыши.
– Мы не мыши, пока кошки не знают, что мы здесь.
– А ты уверен, что они не знают?
– Что ты хочешь сказать?
– Эти ублюдки за последние дни потеряли значительное число бойцов, и перед ними стоит серьёзный вопрос: либо их люди дезертировали (что маловероятно в этом безлюдном краю, где некуда бежать), либо кто-то методично их истребляет.
– Отличный вывод, браво!
– И если их действительно кто-то убивает, они будут вынуждены предположить, что виновные находятся где-то рядом…
– Порой ты меня удивляешь своими наблюдениями, чёрный. Всегда считал тебя неким африканским Шерлоком Холмсом.
Следопыт толкнул его так, что тот едва не потерял равновесие, и сердито буркнул:
– Прекрати шутки, дело серьёзное! Я знаю, что когда всё идёт плохо, тебе становится смешно, но сейчас не время.
– А почему бы и нет? – удивился другой. – Мы десятки раз сталкивались с разъярёнными «ушастыми» и всегда воспринимали это с юмором.
– Может, слоны и находят твои шутки забавными, но бойцы Армии сопротивления Господа – точно нет. – Следопыт явно тревожился, добавляя: – Если они нас поймают, нам конец. И ты знаешь, что это не просто выражение: по их понятиям, лучшая форма унижения врага – это сделать так, чтобы он всю жизнь боялся, что заразился СПИДом, которого здесь больше, чем комаров. И я могу смириться с тем, что меня раздавит слон, но не с тем, что меня изнасилует и заразит какой-нибудь извращенец.
– В этом ты абсолютно прав. С другой стороны, когда смотришь с другого угла, зад всегда впереди… – признал Роман Баланегра. – Так что давай без шуток и подумаем, как нам оставаться незамеченными.
– Думаю, нам есть чему поучиться у динка, – заметил Газа Магале. – Эти чертовы парни исчезают, будто их поглотила земля.
– И, похоже, они видят в темноте, потому что перемещаются ночью без шума и не спотыкаются.
– У нас есть бинокли, которые тоже позволяют видеть в темноте.
– Это совсем не то… – возразил охотник. – Наши бинокли устарели: они показывают зелёные силуэты, но у них узкий обзор и нет глубины. Я никогда не могу понять, в двадцати метрах цель или в сорока, и что вообще происходит вокруг. А у меня такое чувство, что динка видят всё без проблем.
– Надо будет у них спросить.
Манеро снова исполнял роль переводчика, и, хотя местный житель из Судда, оставшийся с ними, сначала не хотел говорить на эту тему, когда ему объяснили, что на кону их жизни, он, в конце концов, признал, что в этом гигантском знойном болоте активность обычно начиналась с наступлением стремительного сумеречного часа. Со временем зрение местных жителей адаптировалось к темноте.
Они охотились и рыбачили ночью, ночью подвергались нападениям диких животных, ночью играли с детьми или предавались любви, а также ночью собирались в круг на плотах, чтобы дружески побеседовать. Даже редкие стычки между враждующими кланами чаще всего происходили ночью.
В этом жестоком и беспощадном мире, где дневная температура достигала пятидесяти
