Лунатик - Ларс Кеплер
— Да. Он принял немного атаракса.
— Хорошо.
— Но я всё равно думаю, будет лучше, если он поедет домой. Я не хотела сажать его в такси, не убедившись, что вы дома.
— Мы здесь, но я сам за ним заеду, — говорит Бернард, уже поворачиваясь к коридору. — Где вы живёте?
— Йенни Линдс веген, дом восемь.
— Буду у вас через пятнадцать минут.
— Хорошо. Я выведу его.
— Спасибо, что позвонили, — говорит Бернард и заканчивает разговор.
Глава 14.
Пресс‑конференция в здании полицейского управления длится уже сорок пять минут, когда пресс‑секретарь, наконец, переходит к вопросам.
Воздух в зале спертый, пропитан запахами кофе, имбирных печений и сырой верхней одежды.
На столе перед детектив‑суперинтендантом расставлены микрофоны разных теле‑ и радиокомпаний.
Йона Линна сидит между Ноа Хеллманом и высокой женщиной в красных очках.
Ноа встаёт и выходит к трибуне. Он проводит рукой по волосам и с лёгкой улыбкой оглядывает представителей прессы. Начальник «НУБП» не в форме. На нём кроссовки, джинсы и серая футболка поверх красного лонгслива.
Как всегда, по прибытии Агнету отвели в сторону и обыскали, а пока она ждала в вестибюле, к ней подошёл журналист TV4 и попросил не стоять без дела после того, как кто‑то пролил кофе на один из столиков. Агнета, не говоря ни слова, прошла в женский туалет, взяла несколько бумажных полотенец и вытерла лужу.
Теперь она сидит в первом ряду, по правую сторону.
Раньше она уже бывала на двух полицейских пресс‑конференциях отдела по расследованию тяжких преступлений, о котором писала. Но сейчас всё ощущается иначе. Она немного нервничает.
Обычно ночные грандиозные идеи, подогретые парой бокалов вина, редко доживают до бледного дневного света. Но когда утром Агнета спустилась на кухню, стол был усыпан заметками. В первой колонке — все материалы прессы по этому делу, во второй — вся информация, официально опубликованная полицией, в третьей — их уникальные знания о Хьюго.
— Я не сошёл с ума, — сказал Бернард, лучась улыбкой. — Но я правда думаю, у нас может что‑то получиться.
— Ты имеешь в виду, мы действительно напишем книгу вместе?
— Да, это было бы прекрасно, — ответил он, ставя противень с булочками в духовку. — В первую очередь ради Хьюго. Потому что мы сможем рассказать его историю изнутри… И ещё потому, что ты опытный криминальный журналист — даже если тебе этого никто не засчитывает, — а мой опыт показывает, что я таки умею писать, когда хочу.
На обратной дороге из квартиры Ольги, Бернард осторожно заговорил с Хьюго об этой идее. Тот был сонным от таблеток, но, когда отец пообещал, что наложит вето на всё, что, когда‑либо может быть опубликовано, он дал зелёный свет.
Журналист «Афтонбладет» с одутловатым лицом и седой щетиной встаёт и громко шмыгает носом.
— Из того, что вы сказали, создаётся впечатление, что два убийства связаны, — говорит он.
— Вы знаете, что я сейчас скажу, — с улыбкой отвечает Ноа. — Мы это расследуем.
— И всё же весьма вероятно, что два убийства топором за четыре дня…
— Как я сказал, мы над этим работаем, — повторяет Ноа и указывает на женщину из агентства TT, поднявшую руку.
— Это часть эскалации насилия между различными преступными группировками, которую мы наблюдаем последний год? — не унимается сотрудник «Афтонбладет».
— На данный момент нет оснований так считать, но мы рассматриваем все версии, — говорит Ноа.
— Какой ещё может быть мотив? — спрашивает журналист и снова громко шмыгает.
— Боюсь, я не могу гадать по поводу направлений следствия. Это ваша работа — говорит Ноа с обезоруживающей прямотой.
Смех ещё не успевает стихнуть, когда Агнета поднимает руку.
Ей удаётся поймать взгляд Ноа как раз в тот момент, когда человек из «Афтонбладет» утверждает, что у него есть источник, по словам которого жертвы подвергались сексуальному насилию.
— Я не могу комментировать отдельные аспекты расследования, — говорит Ноа и снова указывает на женщину из TT.
— Вы задержали подозреваемого, — начинает она, тяжело дыша полуоткрытым ртом.
— Если верить таблоидам.
— По нашим данным, он уже освобождён. С него сняты все обвинения или он остаётся подозреваемым?
— Во время второго убийства он находился под стражей, — отвечает Ноа.
— Но арестован он был на месте первого. Значит ли это, что он на самом деле свидетель?
— Вижу, вы всё ещё предпочитаете делать вид, что не знаете о принципе тайны предварительного расследования, — с улыбкой говорит Ноа.
— Я просто делаю свою работу, — парирует она.
— В заключение хочу поблагодарить всех за участие.
— Один последний вопрос, — говорит Агнета и поднимается.
— Хорошо.
Бета‑блокатор, который она выпила полчаса назад, успокоил сердце, дыхание ровное, но в животе всё равно порхают бабочки.
— Верно ли, что тот свидетель, о котором вы только что упомянули, несовершеннолетний и был помещён под стражу на довольно шатких основаниях? — спокойно спрашивает она. — Что в его доме провели обыск и что он получил травму, находясь в изоляторе, потому что вы серьёзно не отнеслись к его диагнозу, и…
— Если он получил травму, будучи под стражей, это прискорбно. Такого не должно было случиться. И если бы это произошло, было бы начато внутреннее расследование, — объясняет Ноа тёплым тоном. — Но что касается самого процесса, мы следуем протоколу — как и обязаны, — даже если это иногда означает, что невиновные люди проводят несколько дней в камере.
— Но уже произошло ещё одно убийство, — настаивает Агнета. — И я предполагаю, вы собираетесь допросить свидетеля о том, что он видел, но…
— Его уже допрашивали.
— Только как подозреваемого, — говорит она. — Мой вопрос в том, как вы собираетесь его защищать, если он вам поможет.
— Учитывая, что ему больше пятнадцати, по закону он обязан давать показания, — отвечает Ноа.
— Но на самом деле речь идёт о доверии, не так ли?
— Я надеюсь, мы все верим в способность полиции делать свою работу, — говорит Ноа, машет рукой и уходит от трибуны.
Пресс‑секретарь объявляет об окончании, и Агнета садится.
Утром, перед уходом из дома, Бернард посоветовал ей полностью записать пресс‑конференцию и потом сразу продиктовать свои первые мысли.
Когда болтающие журналисты начинают расходиться, она делает несколько заметок: о
