Шторм на «Лазурном берегу» - Кристин Казон
— Нашел!
Нож, довольно узкий. Эту форму нельзя было спутать ни с какой другой. Это был довольно большой раскладной лайоль с черной костяной ручкой, украшенной латунью. «Бинго!» — подумал комиссар.
И тут снова оба родителя набросились на сына с расспросами.
— Где твоя куртка? — не унималась мать.
— Где ты это нашел? — спросил отец. — И почему ты такой мокрый?
— В воде, я его нашел в воде, — наконец ответил мальчуган.
— Где твоя куртка? — в третий раз спросила его мать.
— Ради бога, Стефания, какая разница, где эта чертова куртка? — рявкнул Ксавье и снова повернулся к сыну: — В воде? Где именно в воде? Зачем ты вообще полез в море в такую погоду? В такие волны?
Но Клеман не ответил. Сияя торжественной улыбкой, расплывшейся по всему липу, он вручил нож комиссару, чей авторитет для него в этой ситуации, по-видимому, был непререкаемым. Дюваль вытащил из кармана куртки носовой платок и осторожно взял нож из рук мальчика.
— Где ты нашел нож? — теперь спросил и Дюваль.
— В воде, — повторил мальчик просто, будто это все объясняло.
— Где именно? Там, где я тебя видел? На пляже перед Club Nautique?
— Да, — кивнул мальчуган. — Я собирал то, что выбросило после штормов. Я нашел там еще много всякого разного — протараторил Клеман и принялся опустошать карманы мокрых джинсов. Он выложил на стол длинный обрывок оранжевого шпагата, кусок плитки с голубым узором и отшлифованными краями, желтую пластмассовую зажигалку, солнцезащитные очки с одним стеклом и несколько ракушек. — А потом я увидел, что что-то блестит в воде. Я подумал, это старинная монета с пиратского корабля, и мне захотелось ее достать. Я попытался вытащить ее палкой, но никак не удавалось. Пришлось лезть за ней в воду. А потом оказалось, что это не монета, а нож!
Вместе с находками из карманов на стол и деревянный пол высыпалось много песка.
— Песок, Клеман! — зашипела мать и снова спросила: — Ради бога, где твоя куртка?
Ксавье Шнайдер воздел глаза к потолку.
— Я снял ее и повесил на забор, — наконец ответил мальчик. — Не хотел, чтобы она промокла, вот почему.
Дюваль поднес нож под одну из галогенных ламп, светивших в каюте, и внимательно рассмотрел. Это был настоящий лайоль с роговой ручкой и фурнитурой из латуни, не одна из множества реплик, которыми торгуют на рынке. На стальном лезвии Sandvik[35] было выгравировано Lagulole Aveyron. В том месте, где лезвие соединялось с ручкой, сидела типичная муха, но только слегка украшенная. В целом, и лезвие, и черенок знавали лучшие времена. Сталь была покрыта пятнами.
Дюваль растопырил средний и большой пальцы, чтобы измерить длину ножа. Нож идеально уместился в эту мерку. 22 сантиметра. Значит, длина лезвия около 10 сантиметров.
— Думаете, это нож с пиратского корабля? — восторженно спросил Клеман.
Дюваль недоуменно взглянул на мальчугана. Неужели он имел в виду «Зефир»?
— О каком пиратском корабле ты говоришь?
— Ну о том, что здесь затонул.
— Я ничего об этом не знаю, — сказал Дюваль и вопросительно посмотрел на мсье и мадам Шнайдер. Мадам Шнайдер пришла в себя и объяснила:
— Мне кажется, Клеман у себя в голове смешал несколько фактов. Здесь есть два затонувших корабля, с которых были спасены вещи. Их можно увидеть в музее. Мы были там позавчера. Но это были торговые суда, одно из них римское, другое из более поздней эпохи, вероятно, арабское. В этой связи зашла речь о сарацинах, которые добирались в те времена до Гард-Френе, а гид упомянул и о пиратах, которые всегда водились в этом регионе. Я думаю, именно поэтому Клеман перепутал торговый корабль с пиратским. Да, Клеман?
— Гм, — скривился Клеман, будто в него влили стакан рыбьего жира.
— Кстати, некоторые из найденных вещей невероятно хорошо сохранились, например посуда и амфоры. В амфорах, в которых перевозили пишу, например, были обнаружены настоящие лесные орехи. Фундук, которому две тысячи лет! Клеман был так впечатлен.
Мадам Шнайдер посмотрела на сына, рассчитывая найти в нем поддержку. Но после того, как мальчик сам нашел нож, фундук, пусть и такой древний, по-видимому, уже не производил на него такого впечатления.
— Это нож с одного из кораблей? — спросил он еще раз у комиссара.
— Я не думаю, что этот нож с одного из затонувших кораблей, — на полном серьезе ответил Дюваль, глядя на Клемана. — Но это прекрасный нож, настоящий лайоль. Его так называют, потому что он сделан в деревне Лайоль в Авероне. Там несколько ножевых мастерских. Видишь это клеймо? — он показал мальчику гравировку. — Его отличительная особенность — довольно узкое лезвие. А вот эта муха украшает все ножи Лайоль, это их фирменный знак. Есть много разных ножей, с ручками из дерева, рога, кости, бог знает чего еще. Но каждый нож уникален.
Клеман кивнул и с благоговением посмотрел на нож.
— Это складной нож, но я не хочу складывать его сейчас, я оставлю его таким, как ты его нашел. Не знаю, сколько ему лет, но такие ножи делают, по-моему, с начала XIX века, то есть этой марке максимум лет двести. Значит, нож точно не может быть с корабля, затонувшего тысячу лет назад. Понимаешь? — Мальчик кивнул. — И хотя он, судя по виду, использовался довольно долго, ему точно меньше ста лет.
— Почему он тогда оказался в воде?
— Хороший вопрос, я и сам об этом подумал.
— Это что, орудие убийства? — тихо спросил Клеман.
— Клеман! — возмущенно воскликнула мадам Шнайдер.
Дюваль серьезно посмотрел на Клемана.
— Откуда ты знаешь это выражение? И почему ты думаешь, что он может быть орудием убийства?
Стефания Шнайдер чуть не брякнулась в обморок.
Клеман густо покраснел.
— Потому что, потому что… потому что я слышал что-то подобное. Старик Дамьен разговаривал со шкипером, и шкипер сказал, что не верит, что получит свой нож обратно, потому что это орудие убийства, и это чертовски обидно: у него с этим ножом связана куча воспоминаний. И я подумал: раз ему не отдадут нож, может быть, я подарю ему этот. Ну чтобы у него снова был нож. Но что, если и этот нож — орудие убийства?
— Я тоже этого пока не знаю, Клеман. Но не думаю, что получится подарить этот нож шкиперу. В любом случае это важная
