Яд, порох, дамский пистолет - Александра Лавалье
– Алексей Фёдорович, я очень немногое могу в этой жизни. Но вы попросили… и об остальном я не думала. Попросите снова – будет так же.
В этот момент в палату ворвался доктор Дубов, окатив присутствующих ревнивым и подозрительным взглядом. Алексей втайне обрадовался, что тяжёлый разговор прервался. Глядя, как Дубов проверяет, всё ли в порядке с драгоценной Варварой Дмитриевной, не успел ли Алексей ей навредить, он не удержался от шпильки:
– Владимир Семёнович, Зинаида Порфирьевна просила передать…
Алексей сделал многозначительную паузу. Дубов встрепенулся и напрягся в ожидании.
– …что она готова дать вам шанс!
Дубов, тут же потеряв контроль, расплылся в счастливой улыбке, приосанился и машинально пригладил усы. Варя бросила на Алексея удивлённый взгляд, но промолчала. Алексей же чувствовал себя отомщённым. Сам того не ведая, в эту секунду Дубов стал героем новой сплетни, о которой (даже без участия Алексея) через пару часов будет знать весь госпиталь. Одобрительно улыбаясь коллеге, Алексей принялся сочинять в уме извинительную речь. Скоро пригодится.
Дубов бросил смущённый взгляд на девушку, подсел рядом и тихонько поинтересовался:
– Варенька, а ваша знакомая… она что любит?
Варя укоризненно посмотрела на Алексея, но вслух ласково произнесла:
– Скажу вам по секрету, Владимир Семёнович, Зинаида Порфирьевна внутри очень нежная. Вы не смотрите, что она так командует. Она любит стихи, романтические речи. Особенно когда её называют… «нежной фиалкой»…
Алексей изо всех сил принялся тереть нос, будто ему не терпится чихнуть. Глядя на это, Дубов сварливо заметил:
– Вот! Последствия пребывания пса в госпитале. Всё-таки страдает гигиена! Я с Зиночкой поговорю, ну нельзя же так…
Алексей чуть не задохнулся, согласно кивая. Надо же, Зиночкой!
Варя сочувственно заметила:
– У неё ещё и морская свинка есть… Временами она и её с собой носит.
У Дубова округлились глаза. Алексей, не в силах больше сдерживаться, вывалился в коридор, содрогаясь от смеха. Он уже не слышал, что такое успокаивающее ворковала Дубову Варя.
Очень некрасиво так шутить над коллегой. Но как же весело! Даже понимание, что от Георгия Валерьяновича ему тоже достанется, Алексея сейчас не останавливало. Глупый вид влюблённого Дубова искупал все грядущие неприятности! Надо будет посоветовать ему изучить итальянский, чтобы общаться с любимой на одном языке! Представив Дубова и Садовского, ласково перебрасывающимися бранными итальянскими словечками, Алексей и вовсе сполз по стене.
Проходившие мимо сёстры милосердия бросились на помощь к доктору, который, бедняжка, так устал, что не может стоять на ногах. Да нервно содрогается в конвульсиях, не иначе как от переутомления! Ну разве можно, Алексей Фёдорович, так себя не беречь?
Глава 41
Причина неявки актрисы
[100]
Отделавшись от сестёр и просмеявшись, Алексей заглянул в другую палату, к пациентке, которой в этом госпитале быть не должно. Вельская спала, но вид её Алексея вполне удовлетворил: кожные покровы порозовели, дыхание ровное и спокойное. Ей явно стало лучше, чего нельзя сказать о господине Туманове, дремавшем тут же на стуле. Его широкое лицо будто смялось, на нём образовались глубокие серые морщины. Туманов приоткрыл один глаз, но, завидев Алексея, закрыл обратно. Рука его лежала на подушке Анны Юрьевны, удерживая локон её волос. При других обстоятельствах Алексей умилился бы такой картине, но сейчас он слишком многое знал об этих двоих. Хорошо бы изложить эти знания в записке, которую он начал писать господину Селиверстову ещё ночью и которая сейчас хрустела в кармане его врачебного халата.
Алексей тихонечко прикрыл дверь, сделал шаг назад, – и по госпиталю разнёсся визг с подвываниями, будто наступили щенку на хвост. Алексей отпрыгнул и тут же осердился:
– Квашнин, ну что вы так визжите, напугали до смерти! Что вы здесь делаете, позвольте полюбопытствовать?
Рыжий, которому Алексей отдавил ногу, стал скулить чуть тише, но удостоил Алексея ответом лишь после того, как удостоверился, что нога и брюки целы. Закончив разглядывать «травму», он распрямился и буркнул:
– Я пришел попрощаться. Уезжаю.
– Уезжаете? Куда же?
– Меня мобилизуют.
– Неужто отправитесь на фронт? – удивился Алексей.
– Это мой долг.
Против воли Алексей расхохотался:
– Врёте, Квашнин! Нет такого слова в вашем лексиконе!
Рыжий открыл рот, чтобы возразить, но, остановленный какой-то мыслью, только некрасиво дёрнул щекой и отвернулся.
– И всё-таки я уезжаю. Прощайте.
– К Варваре Дмитриевне зайдёте?
Рыжий отрицательно качнул головой:
– Не могу.
– Что ж… тогда прощайте. Пишите! Буду рад получить от вас весточку.
Рыжий глянул затравленно, но кивнул.
В этот момент дверь палаты распахнулась, и на пороге возник господин Туманов, равнодушно глянул и молча ушёл в конец коридора.
Рыжий даже рот приоткрыл.
– Это… что?
Он заглянул в палату и, увидев на кровати Вельскую, медленно повернулся к Алексею и спросил преувеличенно вежливо:
– Скажите, уважаемый Алексей Фёдорович, вы что же, здесь убийцу лечите?
Алексей невесело усмехнулся.
– Да если посудить, я только этим и занимаюсь… Мы ведь в военном госпитале, Антон Михайлович, а на войне убийцы все!
Рыжий тут же вскипел:
– Это всё лирика! Философствование ваше! Лучше скажите, долго вы собираетесь её покрывать? А вдруг она ещё кого-то… укокошит?
Алексей пожал плечами. «Покрывать» Вельскую он собирался ровно столько, сколько займёт её лечение, но объяснить это газетчику было невозможно.
– Я так и знал! – Рыжий сплюнул в сердцах, позабыв, где находится. – И чем они вас купили, Эйлер?
Алексей не успел придумать, что ответить, с улицы раздался свист, и в окно госпиталя влетел камень. Потом сразу ещё один. Стеклянные осколки брызнули во все стороны. Завизжали заметавшиеся по коридору сёстры милосердия, Алексей с рыжим, не сговариваясь, бросились в сторону, подальше с «линии обстрела».
«Неужели снова houligans? – подумал Алексей. – Но ведь Селиверстов уже занимается их шайкой».
Рядом с Алексеем с пистолетом на изготовку появился господин Туманов.
– Не смейте здесь стрелять! – прошипел Алексей. – Уберите оружие!
Туманов скользнул по нему пустым взглядом и не пошевелился.
Осторожно, не отлипая от стены, Алексей приблизился к окну и выглянул во двор. Со всех сторон к госпиталю стекались взбудораженные люди. Их оживление Алексею совсем не понравилось.
– Запирайте двери! – во весь голос закричал он санитарам. Те грузно затопали вниз.
Алексей пригляделся. Большинство людей держали в руках утреннюю газету, показывали её тем, у кого газеты не было. Кричали, зачитывали друг другу куски текста. Как пить дать, в руках толпы «Московский листок»!
Алексей повернулся к рыжему:
– Что вы наделали, Квашнин?
Рыжий побледнел, но задрал подбородок повыше
