Яд, порох, дамский пистолет - Александра Лавалье

Алексей сидел, не шевелясь. У него было совсем немного времени до момента, когда Анне Юрьевне нужно будет принимать очередную порцию лекарства. Подготовиться к этой встрече с учётом последних событий было невозможно, избежать тоже. Алексей сидел, вспоминая слова молитв, которым в детстве учила его мать. Авось пронесёт с Божьей помощью…

Глава 37

Гибель ледяной нимфы

Сентябрь, так долго баловавший теплом, казался в далёком прошлом. Шла первая неделя октября, а в воздухе уже висело ощущение надвигающейся зимы. Листья, не успевая облететь, чернели и кукожились прямо на ветках деревьев. Пока ещё редкие капли дождя падали с неба, но воздух был настолько холодный, что казалось, мир вскоре покроется ледяной коркой.

Газеты трубили о внезапном похолодании, настигшем Москву, обещая, однако, что к концу месяца тепло вернётся. Климатические аномалии всегда неприятны, они будто нарушают верный ход вещей, и вслед за этим ощущение неправильности распространяется на всё вокруг.

Вечером того же дня, напоминая себе о врачебном долге, Алексей отправился в особняк Вельской. К дому примы он подошёл настолько замёрзшим, что страх и рефлексия отступили. Когда пальто кажется картонным, а пальцы замерзли так, будто держат не деревянную ручку медицинского саквояжа, а металлический штырь, в голове начинает биться только одна мысль – как бы поскорее оказаться в тепле дома. Причём совершенно любого дома.

В переулке, несмотря на близость к центру, было темновато. Острые крылья калитки обожгли холодом руки, но в окнах дома горел свет, и Алексей, не раздумывая, толкнул дверь. Внутри его встретил дворецкий, наряженный в парадный костюм, принял трость и пальто.

Алексей, не понимая, что происходит, осторожно поднялся по лестнице. По дороге он расстегнул свой саквояж и переложил из него в карман пистолет, некогда принадлежавший Глафире Степановне. Пули он убрал отдельно.

Наверху, в гостиной, приятно проводили время не менее тридцати человек. В отличие от нижнего этажа, электрического света здесь не было, кругом горели свечи, создавая загадочный полумрак. Огромный зал превратился в боскет. Стены сплошь увешаны гирляндами разноцветных роз. Под потолком – купол из цветов. Воздух пропитан нежным, слегка одуряющим ароматом[90].

Анна Юрьевна оказалась единственной дамой в зале. Одетая в вышитый золотой нитью восточный халат с крыльями-рукавами, она порхала среди мужчин, одаривая своим вниманием сразу всех. Счастливчик, сумевший блеснуть остроумием, награждался бархатистым смехом королевы.

Меньше всего Алексей ожидал увидеть в доме Вельской праздник. Он растерянно остановился в дверях, и в этот момент Вельская повернулась к нему, не успев убрать с лица благосклонную улыбку, изначально предназначавшуюся кому-то другому.

– Алексей Фёдорович! – пропела она. – Как мило, что вы пришли! Сегодня день моего ангела, я принимаю поздравления!

И она уставилась на Алексея с тем самым наигранным вниманием, с каким имениннице положено принимать пожелания долгих лет и всяческих благ.

Алексей, не готовый к такому повороту, замер. В голове крутились едкие, злые, совершенно не подходящие слова. Происходящее в доме не соединялось и не могло соединиться с тем, что жило у него внутри.

– Ну что же вы, Алексей Фёдорович, язык проглотили? – усмехнулась Вельская. – Скажите о моей красоте, таланте и великолепии…

Окружающие согласно загудели.

Алексей молчал. Вельская вела себя так, будто ночью ничего не произошло. А может, всё понимала и наслаждалась затеянной ею игрой. Но Алексей не собирался участвовать в ней.

– Я вовсе не… – начал он, но в этот момент почувствовал, что кто-то тянет его за локоть. К нему сзади подкрался господин Туманов и, приобнимая, примиряюще произнёс:

– Ну что же вы, Анна Юрьевна, смущаете Алексея Фёдоровича. Посмотрите, как он мил в своём стеснении! Искренние чувства – редкость в наше время, давайте же это ценить! Давайте выпьем! Давайте выпьем за искренность чувств! Мне кажется, отличный тост, что скажете, Анна Юрьевна?

Вельская милостиво качнула бокалом. Вокруг зазвенело. Кто-то сунул в руки Алексея фужер с шампанским, и он одним махом, пытаясь заглушить злость, осушил его.

Вельская переместилась по залу, и все моментально потеряли к Алексею интерес. Туманов исчез так же неожиданно, как и появился. Воспользовавшись моментом, Алексей отошёл к креслу в углу. Позиция была довольно выигрышной, она позволяла наблюдать за Вельской и её свитой, не вмешиваясь в происходящее. Ну и давала возможность отдышаться, что уж тут скрывать.

Алексей внимательно оглядел присутствующих. Кто эти люди? Ни одного знакомого лица! Какие-то мужчины были в штатском, какие-то в военной форме, и нельзя сказать, что между гостями наблюдалось что-то общее. Люди в гостиной не были одного круга, ни социальный, ни финансовый статус их не сближал. Единственное, что объединяло этих господ, – блаженная улыбка, возникающая при взгляде на Анну Юрьевну. Создавалось впечатление, что на именины королевы романса приглашены случайные слушатели из концертного зала. Но Алексей понимал, что, конечно, это не так. Закономерность в отборе гостей есть, только ему она пока не очевидна. Хотя влюблённость в Вельскую – чем не основание для отбора?

Анна Юрьевна сегодня сияла, временами в прямом смысле слова. Золотое шитьё халата отражало свечной свет, и, вызывая восторженные вздохи, на женщине вспыхивали то драконы, то заморские птицы. Вельская казалась одновременно загадочной и доступной, заставляя мужчин приближаться. И самое удивительное в том, что сейчас ей можно было дать не больше тридцати. Вероятно, свечное освещение в гостиной – хорошо продуманная уловка, не только создающая атмосферу, но и диктующая восприятие примы.

Болезнь её, казалось, отступила. Алексей не мог увидеть в сверкающей женщине свою пациентку. Его лечение, как и присутствие в этом доме, было больше ей не нужно. Его злость, бессилие и жажда правды – всё было несвоевременным и неуместным. Возьмись он говорить в этой гостиной об убийствах – его попросту поднимут на смех. Никто не заподозрит в королеве убийцу.

Меж тем в зале что-то готовилось. Господин Туманов метался между гостями, мягко оглаживая их толстыми пальцами и уговаривая разойтись в стороны, чтобы освободить центр. «Сюрприз, сюрприз», – доносилось со всех сторон.

Андрей Давидович добился своего, гости раздвинулись. Он выскочил в освободившееся пространство, будто конферансье на сцену, развёл руки в стороны, требуя тишины, и произнёс:

– Великолепная Анна Юрьевна! Всем нам известна простая истина: ничто в мире не сравнится с вами ни талантом, ни красотой. Всё остальное – бледные, прозрачные тени. Но иногда и тень оказывается прекрасной. Позвольте мне удивить вас! Это ни в коем случае не подарок, правил я нарушать не смею! Я лишь надеюсь удивить,