Яд, порох, дамский пистолет - Александра Лавалье

– Да?

Алексей с удивлением уставился в окно. Действительно, солнце стояло высоко, а он, заснувший на рассвете, не заметил, как проспал половину дня.

Кофе за неимением джезвы пришлось варить в медном ковшике на спиртовке. Благо лабораторные условия позволяют решить столь нехитрую задачу. Через несколько минут напарники, чинно усевшись в гостиной, угощались волшебным напитком. Алексей – с наслаждением, вдыхая аромат и смакуя каждый глоток. Рыжий – с насторожённостью, принюхиваясь и морщась от горечи. Было видно, что кофе ему не по вкусу, но отказываться от дорогостоящего напитка газетчик не собирался. Не на того напали! Возможно, если выдохнуть, а потом глотать, то будет лучше. С водкой же работает…

Рыжий так старательно боролся с кофе, что всё его недовольство и напряжение прорвалось в вопросе:

– Рассказывайте, Алексей Фёдорович, во что такое заковыристое вы вляпались без меня?

Алексей вздохнул. Деликатность и своевременность не являются сильными сторонами Антона Квашнина. Отвечать не хотелось, хотелось ещё немного побыть в аромате хорошей жизни, поэтому Алексей молчал. Рыжий, торопливо глотавший невкусный для него напиток, наконец добрался до дна, влил в себя последнюю каплю, крякнул и, отодвинув чашку, встал.

– Выпейте холодной воды, Антон Михайлович, – посоветовал Алексей. – Тогда вкус кофе сильнее раскроется.

Рыжего передёрнуло.

– Обойдусь, – невежливо ответствовал он.

Алексей задумчиво смотрел в чашку. Кофе неумолимо заканчивался, приближая столкновение с беспощадной реальностью. Пистолет, принесённый Менделем, так и лежал на столе. Отставив чашку, Алексей взял его в руки.

– Всё говорит о том, что в убийстве Глафиры Степановны виновны госпожа Вельская и господин Туманов. Вместе или по отдельности, я не знаю.

– Выходит, один из убийц вчера освободил вас из полиции, а вторую вы вызвались лечить. А на лестнице у вас после этого труп мальчишки образовался!

Алексей повесил голову:

– Кто ж знал, что так выйдет…

Рыжий, начиная кипятиться, принялся мерить шагами комнату.

– Вчера вы сказали, что это предупреждение. О чём?

Алексей вздохнул:

– О том, что я всё-таки попался. И не в фальшивые капканы, которые готовит для меня Макрушин, а в самый настоящий. Предупреждение о том, что будет со мной, если я сделаю неверный шаг… Понимаете, Антон Михайлович, убив Ёршика, они ведь вскрыли все карты.

Алексей поморщился. Карты теперь прочно ассоциировались у него с Макрушиным, но говорил он сейчас не о нём. И рыжий, точно почувствовав, спросил:

– Кто «они»?

– Туманов и Вельская. Макрушин, хвастаясь, как он ловко меня поймал, сказал две вещи: о том, что Глафира Степановна пугала моим именем своего убийцу, и о том, что этот самый убийца успел купить свою свободу. Этим же оплатив мой путь на каторгу…

– Очень поэтично, Алексей Фёдорович, – рыжий был непривычно суров, – но абсолютно непонятно! Как это доказывает вину Вельской и её директора?

– Если наши предположения верны, то Глафира Малиновская пригласила Вельскую на встречу и угрожала ей, что расскажет, что Вельская отравила Дмитрия Аполлоновича. Вероятно, этот самый пистолет тоже был при ней. – Алексей качнул оружие в руке. – Потом Глафира гибнет. Как, пока неясно, ведь выстрелов никто не слышал. В церкви начинается пожар, от которого Вельская и Туманов спасаются бегством. В этот момент их Ёршик и увидел. Или…

Алексей замолчал, переваривая настигшую его мысль.

– Ну? – нетерпеливо спросил рыжий. – Или что?

Алексей поднял на него глаза:

– Или они знали, что в подвале церкви хранится порох, и устроили пожар намеренно, чтобы скрыть преступление. Но… откуда они могли знать?

Рыжий пробурчал:

– У нас ещё есть одно неизвестное лицо. Человек, заказавший Афоне кражу пороха.

– Но зачем артистке и концертному директору порох? Да ещё в таком количестве?

– Не знаю. Фейерверки запускать после концерта!

– Бред какой-то. – Алексей потёр виски. Всё-таки последствия смородиновой настойки давали знать о себе, даже кофе не помог.

Рыжий морщился, что выдавало напряжённую мыслительную работу.

– Всё равно непонятно, как, убив Ёршика, они, по вашим словам, вскрыли карты. Вы же про свидетеля сказали Макрушину. Вдруг это он организовал убийство?

– Ему незачем. Макрушин шулер. И в картах, и в жизни. Он подтасовывает факты ради собственной выгоды. Но убивать не стал бы. После нашего с ним разговора Туманов появился в участке буквально через час. Ёршик умер… часа через три. Этот парень единственный мог подтвердить, что Туманов с Вельской были в церкви перед взрывом и, соответственно, в момент смерти Глафиры Степановны. Именно он был тем человеком, который мог обеспечить им каторгу. Так что, я думаю, это сделано руками людей Туманова. Слишком здесь всё очевидно, но увидеть эту связь могу только я. И доказательств по-прежнему ни единого.

– Но если они убийцы, зачем тогда Вельская явилась к вам в госпиталь и вы взялись лечить её?

– Думаю, это цепочка совпадений. Анна Юрьевна действительно больна, и ей стало плохо в моём присутствии. Как любой больной человек, она в первую очередь жаждет облегчения, и ей всё равно, кто принесёт его. Это спутало планы Макрушина. А теперь я зажат с одной стороны знанием, кто убийца, а с другой – врачебной этикой.

– Не вижу никакой проблемы! Откажитесь её лечить, да и всё! Этой дамочке с её прихвостнем давно пора на каторгу!

– Если я откажусь, она умрёт, не дождавшись суда.

– Туда ей и дорога.

– А Туманов за это меня убьёт.

Рыжий сплюнул:

– Неужто боитесь?

Алексей покачал головой:

– Не боюсь. Но и поступить так не могу. Не для неё, для себя. Меня учили бороться со смертью, я не могу позволить ей выиграть всухую. Клятва врача всё же не пустые слова.

Рыжий застонал:

– Что за глупый идеализм, Эйлер! Вы как Варвара Дмитриевна, ей-богу! Пока вы рассуждаете о клятвах, они ещё кого-то укокошат!

Алексей развёл руками и сказал:

– У меня связаны руки. – Рыжий саркастично хмыкнул, но Алексей не понял отчего. – Я не могу действовать одновременно и в пользу пациента, и против него. Точнее, неё.

Рыжий замолчал и некоторое время молча бродил по комнате. Наконец пробурчал недовольно:

– Вы, Алексей Фёдорович, привыкли рассчитывать только на свои силы и вокруг даже не смотрите…

– О чём вы?

Рыжий вдруг засобирался уходить.

– О том, что возможности есть, да только вы их не признаёте! – В голосе рыжего звучала непонятная обида. – Поступайте как знаете, Алексей Фёдорович, авось к чему-то и придёте.

И газетчик выскочил за дверь, не утруждая себя прощанием. Алексей скривился:

– Авось…

Где бы взять смелости, чтобы действовать на авось? Он, так много раз видевший смерть на войне, и не предполагал, что страшить она начнёт его в тот момент, когда практически